Из блокнота в винных пятнах (сборник)

Все, что у вас есть, должно помещаться в один чемодан; тогда ум ваш обретет свободу

Если богатеи – наша высшая раса, мне б лучше свалить отсюда побыстрей.

не прошу для художника милосердия, не прошу общественных фондов, я даже понимания не прошу – я прошу лишь одного: чтобы нас оставили в покое в радости, ужасе и таинстве нашей работы, и, если они станут продавать наши труды за миллионы долларов после того, как мы умрем, когда нас уже вынесут из загаженных тараканами, крысами, призраками, бутылками комнат, это будет их дело. Но я прошу, чтобы они оставили нас в покое – вам мы оставим ваших утонченных дам, ваши зáмки, новые машины, телевизоры, войну, стейки, ботинки за $45, 5-тысячедолларовые похороны, кактусовые сады в милю шириной, оригиналы Ван Гога – только оставьте нас в покое с вашей «непристойностью» и совершайте свои налеты на газетные киоски с их снимками сисек и жоп, страница за страницей, страница за страницей, голое скучное глупое мясо, туполицее мясо, на которое дрочат школьники, для заляпанных грязью психов, которые насилуют по ним юных детишек, налетайте со своими рейдами на них, налетайте на миллионнодолларовую индустрию, ЕСЛИ ВАМ ТАК УЖ НАДО НА ЧТО-ТО, К ЧЕРТУ, НАЛЕТАТЬ, а нас оставьте в покое ОСТАВЬТЕ НАС В ПОКОЕ.

Читать я начал рано, в 14, приходилось прятать настольную лампу под одеялом, чтоб свет не выбивался, потому что отец требовал полного отбоя в 8 вечера, чтоб ему набраться сил для следующего дня и быть современной нечистью тупорыловки без смысла

Я действительно (в мгновенья слабости) восхищаюсь интеллектуальными, широкими, человечными взглядами и жалею (в мгновенья слабости), что у меня всего этого нет.

– Детка, я гений, и никто, кроме меня, этого не знает.

Для меня, в итоге, писать – единственный выход, и если меня сожгут на колу, я не стану считать себя святым. Я б только убедился, что это единственный выход. Весь смысл просто в том, чтобы делать то, что хочешь делать: даже один человек из тысячи не делает того, что хочет. Мое поражение станет моей победой. Никакого отрицания нет. Я – всё, чем в данный миг могу быть.

Буковски провозглашает: «Я швырнул себя навстречу своему личному божеству – ПРОСТОТЕ.

Я по-прежнему против войны. Все равно, против Левого или Правого эти войны, для меня это по-прежнему война.

Арто говорит: «Я сам провел девять лет в лечебнице для умалишенных, и у меня никогда не было позывов к самоубийству, но я знаю, что от всех бесед, что я вел с психиатром на утреннем обходе, меня тянуло повеситься, поскольку я соображал, что глотку ему перерезать не могу».