– А ты умрешь?
– Да, – сказал я, – но еще очень нескоро.
– А когда? – спросил он.
– Совсем нескоро, – ответил я. – Так нескоро, что я даже сосчитать не могу.
Он наконец улыбнулся и сказал:
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – сказал я ему. Я поцеловал его. – Увидимся утром.
Я повернулся к выключателю (и, уходя, заметил, что фиолетовый робот отброшен в угол и лежит лицом вниз, из-за чего горло у меня скорбно сжалось, словно эта дурацкая игрушка обладала чувствами, а не была фигней, которую я поспешно схватил в магазине за десять минут до закрытия) и собирался отправиться в нашу спальню устроить допрос Натаниэлю, но тут меня внезапно охватила смертельная усталость. Вот он я – человек, у которого есть своя лаборатория, своя семья, своя, такая желанная, квартира, и все хорошо, или по крайней мере неплохо, но чувство у меня было такое, как будто в это мгновение я сижу верхом на обломке большой белой пластиковой трубы, которая катится вниз по тропинке, и пытаюсь ею управлять, дрыгая ногами, стараясь не упасть. Вот что мне привиделось. Я пошел в нашу комнату, но ничего не сказал о разговоре с малышом, вместо этого мы с Натаниэлем впервые за долгое время трахались, и потом он заснул, и через некоторое время заснул и я.