Лев Толстой

Они разделили между собой семь тетрадей, отыскивая в них места, могущие скомпрометировать Софью Андреевну, которые, по их предположениям, она могла изъять, завладев дневниками. Как только обнаруживалась критика, свидетельство грусти или неприязни, описание ссоры, с наслаждением переписывали отрывок. Когда с этими «избранными местами» было покончено, собравшиеся отложили перья и переглянулись с чувством выполненного

корреспонденцией. Среди прочего было послание от незнакомого ему индуса, который называл его «Русским титаном», а себя – «смиренным последователем его учения». Индусом этим был Махатма Ганди. Толстой ответил ему.

Теперь Софья Андреевна требовала не только его отказа от участия в конгрессе, но и передачи ей авторских прав на все произведения, написанные и до, и после 1881 года. Муж не уступал ни в том, ни в другом, она попыталась отравиться морфием. Лев Николаевич вырвал пузырек у нее из рук, бросил под лестницу, жена билась в рыданиях. Вернувшись к себе и поразмыслив, Толстой решил отказаться от поездки в Стокгольм

Возвратившись, обратился к дневнику: «Сейчас увезли, унесли хоронить. Слава богу, держусь в прежнем хорошем духе».
Софья Андреевна была опечалена гораздо сильнее мужа, хотя при жизни никогда по-настоящему дочь не любила

Прежде всего, Софья Андреевна никогда ее не любила, между ними было не только душевное несогласие, но и чисто физическая неприязнь. Как только оказывались рядом, атмосфера накалялась, начинали пикироваться, оскорбляли друг друга. Слуги рассказали Саше, что когда умер Ванечка, мать простонала: «Почему он? Почему не Саша?» Эти жестокие слова дочь не забыла. Потом она видела Софью Андреевну влюбленной в Танеева, выставлявшей

Ей было тридцать пять лет. Толстой вышел из комнаты, закрылся в кабинете и взял дневник.
«Сейчас, час ночи, скончалась Маша. Странное дело. Я не испытывал ни ужаса, ни страха, ни сознания совершающегося чего-то исключительного, ни даже жалости, горя

Это самый удивительный человек, коего я имел наслаждение видеть. Я много слушал его, и вот теперь, когда пишу это, он стоит передо мною – чудесный, вне сравнений.
Но, удивляясь ему, – не люблю его. Это неискренний человек, безмерно влюбленный в себя, он ничего, кроме себя, не видит, не знает. Смирение его – лицемерно, и отвратительно желание пострадать. Вообще такое желание есть желание духа больного, искаженного, в данном же случае великий самолюб хочет посидеть в тюрьме для укрепления своего авторитета. Он

Андрей записался в армию добровольцем. Хотя, по правде говоря, им руководили не только патриотические чувства: он оставил жену и двоих детей ради другой женщины, и, полный угрызений совести, рассчитывал на искупление грехов под огнем врага. Его брат Лев довольствовался тем, что объявил себя сторонником войны до победного конца. Отец не одобрял ни того, ни другого. Но графиня

Ответа не последовало, но вокруг дома увеличилось число «наблюдателей»: стоило Толстому выйти в парк, у него вырастала «тень». Под «присмотром» были и все его близкие. Юная Саша, выходя на прогулку, забавлялась тем, что уходила от преследователя.

Как-то неожиданно спросил Чехова:
– Вы сильно распутничали в юности?
«Антон Павлович смятенно ухмыльнулся, произнес что-то невнятное, а Лев Николаевич, глядя в море, признался:
– Я был неутомимый…
Он произнес это сокрушенно, употребив в конце фразы соленое мужицкое слово…