Все свои. 60 виньеток и 2 рассказа

от арестовывают (в 1937 году) мать будущего писателя Василия Аксенова (1932–2009), Евгению Гинзбург (1904–1977), и тридцать лет спустя она детально описывает это в своем «Крутом маршруте». Что же поражает там больше всего? То, сколь неожиданным и возмутительным — незаконным! — кажется ей вторжение грубых энкавэдэшников в мирный, просвещенный, поистине гуманный уют ее безупречно партийной семьи, плоти от плоти благополучной коммунистической элиты — хозяев Казани, живущих в просторных отдельных квартирах и отдыхающих на обкомовской вилле «Ливадия», а то и в престижном подмосковном поместье

85 СТИХОТВОРЕНИЙ ЛИМОНОВА ИЗ АРХИВА АЛЕКСАНДРА ЖОЛКОВСКОГО»

Алексей Евсеев, литератор-блоггер (jewsejka

Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были

инвариантность названий «Медный всадник», «Каменный гость» и «Золотой петушок».

Он будет всегда таким.
С другим — это значит: то, что со мной,
Но — с другим.
* Пора уже победить эту боль, —
Уйти и махнуть рукой:
С другой... Это значит: то, что с тобой,
Но — с другой

Умерши, Софья Андреевна перестает быть вдовой Толстого и становится опять его женой

быстро)растворимый, про фотографию — моментальная, про любовь — с первого взгляда, про смерть — скоропостижная.

У каждого из нас за плечами было уже по два брака, и вопрос о законных узах не вставал (третий брак вообще выдает неуважение к самому институту).

Когда полвека с лишним назад мы начинали заниматься машинным переводом, нас обуревала дерзкая мечта смоделировать полноценное владение языком — так, чтобы перевод на ЭВМ ничем не отличался от сделанного человеком. На каждом шагу мы убеждались в невыполнимости этой задачи и при случае заговорщически перемигивались: дескать, мы-то с вами знаем, перевод невозможен. Но от своей лингвистической утопии не отказывались и свысока поглядывали на пошлых деляг, предлагавших программы, в которых допускалось участие пост-редактора.

Утопизму способствовало почти полное отсутствие в нашем распоряжении реальных компьютеров. Недавно один американский историк кибернетики поинтересовался, на каких машинах мы тогда работали, и я честно признался, что в основном на машине Тьюринга.