Лев Данилкин

Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе

Сообщить о появлении
Загрузите файл EPUB или FB2 на Букмейт — и начинайте читать книгу бесплатно. Как загрузить книгу?
  • Игорь Кириенковцитирует6 лет назад
    Если главное в литературе – любить жизнь, то Захар Прилепин – главный в литературе. Его герой высасывает жизнь отовсюду, громко, сладострастно хлюпая, как будто ест устрицу. Он интоксицирован жизнью. Он уверен, что жизнь – это прежде всего когда не знаешь, что дальше. Ему нравится эффект непредсказуемости – невозможно предсказать, о чем пойдет речь в следующем рассказе, в следующей части рассказа, на следующей странице. В общем-то, непредсказуемость – не порок, а скорее достоинство писателя, литература не «Макдональдс», где гарантированно приносят всегда одно и то же. Другое дело, что в прилепинском блюде может оказаться и клешня омара, и комок нерастворившейся молочной смеси из детского питания, и собачий хвост, и ячневая крупа. Это радикальное отступление от кулинарного бонтона производит выигрышное впечатление на окололитературных дам; по Чехову – «когда купчихе надоедает варенье и пастила, она начинает жрать крупу».
    Может быть, поголовное увлечение Прилепиным и есть такое пожирание крупы.
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    Острые выходы один на один с минимальным вкусом («канувшая страна из небытия предъявляет свои векселя о долге»), далеко не плоские мысли («Союз знал, как сделать из Украины Родину. А вот Украина без Союза так и не смогла ею остаться»), шокирующие декорации (бойня в доме престарелых), десятки батальных сцен, духоподъемный пафос, умело придушенный всепронизывающей иронией, – буквально все говорит о том, что, несомненно, перед нами самый сильный текст Елизарова, непобиваемый в той системе координат, которую он сам для себя создал.
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    Та же, в общем, петрушка происходит и в заглавном рассказе «Грех» – который гораздо, гораздо лучше, чем стихотворение «Концерт», но строится по тому же принципу: Захарка влюблен в свою двоюродную сестру, а дед при этом режет свинью, Иван-«Темные аллеи»-Бунин жмет руку Александру-«Вечный город»-Проханову; коктейль крепкий и не то что остужающий – леденящий. «Грех» лучше, чем «Концерт» потому, что, по идее, свинью и сестер можно зарифмовать – любовь-кровь, танатоэрос, смерть как сдерживающий фактор для греховной любви, совершённый грех деда уравнивается с несовершенным Захарки, но все это натяжка и неточность: мнимая двуплановость, мнимая рифма, мнимая глубина – и опять впечатляющий, но не слишком мотивированный чувственный катарсис в финале
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    главный герой почти не изменяет своей «хемингуэевской» линии поведения: он роет могилы, грузит хлеб, палит из гранатомета, выгоняет из кабака распоясавшихся посетителей, словом, неизменно поддерживает уровень тестостерона в организме на грани интоксикации
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    Не то чтобы волосы вставали дыбом на каждой странице, но пару раз бровь все ж таки ползет вверх: зачем она это сделала?
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    Мы можем быть сторонниками совсем другого литературного канона, однако словосочетание «талант Минаева» – это все-таки не оксюморон. Талант Минаева – его дурной вкус: потому что не без самолюбования описывать существо, упивающееся своей социальной исключительностью, озабоченное попаданием в топ-листы глянцевых журналов и вслух рассуждающее о неполноценности низших каст – дурной вкус. Однако для художника (и особенно сатирика) идти на кромку и описывать мерзости, хотя бы и купаясь в них, – не грех, а скорее достоинство. Чтобы оправдать эту банальность, мы вынуждены произнести еще одну: в жизни вообще много мерзости, и если все художники будут от нее отворачиваться, то мерзость эта так никогда и не будет переработана искусством. Факт остается фактом: во второй половине нулевых годов в обществе сформировался слой, в высшей степени отчужденный от других социальных слоев, иронизирующий над самой возможностью существования некоего «общего смысла народной жизни», наслаждающийся абсолютной доступностью западных ценностей, культивирующий личный успех и разборчивое потребление, акцентирующий культурные дистанции, отделяющие его от «колхозников». Это хороший материал, и кто-то должен был собрать и его тоже.
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    Советская история дает наблюдателю много поводов для того, чтобы сказать: «До чего ж у нас все было убого и отвратительно». В парфеновской версии она выглядит прирученной, безопасной, своей; ага, у меня был такой луноход и такой же диапроектор, который, точно, страшно перегревался. И даже негативный опыт уже облагорожен историей; ну да, «что пройдет, то будет мило»
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    Успел побыть журналистом довлатовского круга – но не стал размениваться на рассказики, глянцевые эссе и псевдохудожественную публицистику
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    Шолохов часто вел себя порядочнее Набокова. Высоцкий – при всей его уникальности – явление исключительно локальное («Помню, как я уговорил сходить на выступление Высоцкого в Нью-Йорке рок-критика „Нью-Йорк Таймс“ – он остался в полном недоумении, музыка и исполнительская манера певца показались ему примитивными, а энергетика аффектированной»
  • Алексей Стерликовцитирует2 года назад
    При этом Волков ни на секунду не сомневается, что Евтушенко таки настоящий поэт, и справедливости ради сообщает, что даже Бродский, который терпеть не мог автора „Братской ГЭС“, признавался в том, что помнит наизусть несколько сотен его строчек
fb2epub
Перетащите файлы сюда, не более 5 за один раз