Моя мать смеется

Мы не можем вспомнить. Мы больше не вспоминаем хорошие моменты

Но все-таки спросила себя, почему мягкость незнакомого человека может так успокоить.

Я спрашивала себя, так ли уж хорошо быть сильной.

Я слушаю ее смех. Ее смешит всякая ерунда. Эта ерунда — большое дело

Я не хочу сказать, что у нее нет стыда. Есть, но только самый необходимый, не более того. Ее ничего особенно не смущает, тем более нагота. Не скажу, что совсем нет, но иногда у меня возникают вопросы. Я нечто среднее между матерью и отцом, иногда мне стыдно, а потом вдруг нет.

Однажды я даже хотела покончить с собой, но с улыбкой на устах: главное, не забывать улыбаться, словно это жест без последствий. К счастью, последствий и вправду не было, потому что я выжила. Я до сих пор жива, несмотря ни на что, а ведь мне часто хотелось покончить с собой. Но я говорила себе, что я не могу так поступить со своей матерью. Потом, когда ее не станет.

А когда жизнь хорошая, не думаешь, что каждый день понемножку умираешь. Думаешь о том, что жизнь хорошая, что за прекрасная штука жизнь, и пользуешься этим, и тогда уже не спишь столько. Пользуешься и живешь. Всё годится для жизни, и любая ерунда смешит.

Но всё было плохо, по крайней мере, для меня, тогда я куда-нибудь уезжала или делала кучу вещей, например, фильм или что-то еще, что меня увлекало, и я переставала страдать. Я бывала так увлечена, что становилась счастливой, и это действительно было приятно, так бывает не часто, но когда бывает, у меня чувство, как будто я летаю, парю над землей, и вдруг мне становится легко сходить в супермаркет.

Я сделала всё, как надо, и никому не причинила вреда. Даже если покопаться в себе, я не вижу, кому я могла причинить вред. Но я осталась совсем одна и уже достаточно причинила вреда. Достаточно, и уже ничего было не исправить.

—
Все говорили, что Брюссель уже не тот, в нем происходят убийства, на людей нападают на улице, поэтому надо поставить железную дверь