Только роза

Когда мы познакомились, он сказал: у меня полно вкуса, но нет никакого таланта. С годами я понял, что в этом его сила: он в точности знал, кто он.

Дом стоял на небольшой возвышенности, над песчаной аллеей, виднеющейся сквозь ветви деревьев. На другом берегу — такая же песчаная аллея, те же вишневые деревья, те же клены, а еще дальше нависающие над рекой улицы и другие дома — город. И наконец, закрывая горизонт, волнистые холмы.

Вдоль заросших вишневыми деревьями берегов, сквозь биение пространства-времени мчались утренние бегуны, и Розе захотелось раствориться в их беге без прошлого и будущего, без связующих звеньев и истории; захотелось стать лишь движущейся точкой в потоке времен года и гор, потоке, который несется сквозь города и катится до океана.

— Самой прекрасной чертой его характера было умение отдавать. Большинство людей дают, чтобы что-то получить в ответ, или по обязанности, или в силу условностей, или автоматически. Но Хару отдавал, потому что понял смысл дарения.

вея ароматом сожаления или улетевшего счастья

Когда-то в период Хэйан [35], во времена, когда Киото был столицей затерянного в одиночестве архипелага, одна маленькая девочка на рассвете принесла рис божествам в святилище Фусими Инари, в часе ходьбы от города. Когда она приближалась к алтарю, то увидела на склоне, где ночью распустились цветы, маленькие бледные ирисы с синими пятнышками, оранжевыми тычинками и фиолетовой сердцевиной.
Сидя среди цветов, ее ждала лисица.
Поглядев на нее мгновение, девочка протянула лисице рис, но та грустно покачала головой, и тогда растерянная девочка сорвала ирис и поднесла к мордочке лисицы. Та взяла цветок, деликатно его прожевала и заговорила с ней на понятном девочке языке — увы, память о ее словах с тех пор была утеряна. Зато известно, что маленькая девочка стала самой великой поэтессой [36] традиционной Японии и всю свою жизнь писала о любви.

Когда ребенок подрос достаточно, чтобы высказать желание объездить архипелаг, отец указал на дерево с пламенеющими осенними листьями и сказал: все перемены в нем, он более свободен, чем я; будь кленом и путешествуй по своим преображениям.

конце концов все умирают, да, — сказала Бет, — вот почему не стоит прежде времени противиться той партитуре, которую импровизирует жизнь.

Возможно, жизнь — это всего лишь картина, на которую мы смотрим из-за дерева. Она предлагает нам себя целиком, но мы воспринимаем ее только через последовательную смену угла зрения. Депрессия ослепляет, не давая сменить угол зрения. И цельность жизни становится непосильным грузом.

Музыка сосен обволокла ее, как литургия, погрузила в когтистые ветви, чьи изгибы оканчивались мягкими иглами; в воздухе витали отголоски духовных песнопений, мир обострялся, она теряла ощущение времени.