Я обслуживал английского короля

Как все богатые люди, эти биржевики были игривые и веселые, словно щенятки, и если им повезло с какой-то торговой сделкой, они умели тратить и раздавать деньги, как мясники, когда выигрывали в ферблан.

правильным я считал только то, отчего мне самому было весело, не так весело, как детям или пьяным, но так, как учил меня пан профессор французской литературы, веселье как метафизическая потребность, если человека что-то веселит, так это и есть оно, вы — потомство злое, глупое и преступное, и он нас так ругал, чтобы привести туда, куда хотел, чтобы весельем была для нас поэзия, предметы, и события прекрасные, и красота, влияние и назначение которой всегда направлены к вечности, потому что влияние и значение красоты всегда направлены к трансцендентному, то есть в бесконечность и вечность

в сущности, в этой пивной я всегда приходил к мысли, что суть жизни в расспрашивании самого себя о смерти, как я буду вести себя, когда придет мой час, что, в сущности, это не просто расспрашивание самого себя о смерти, но это разговор перед лицом бесконечности и вечности, что сам поиск понимания смерти есть начало мышления в прекрасном и о прекрасном, потому что наслаждение бессмысленностью своей дороги в любом случае заканчивается преждевременным с точки зрения вечности уходом, это наслаждение и переживание своей гибели, оно наполняет человека горечью, а значит, красотой

однажды с Марцелой они разбирали стихотворение поэта, которого называли Сэндберг, о том, из чего состоит человек, что в нем есть фосфор, а из этого фосфора получилось бы десять коробок спичек, что в нем есть железо, а из этого железа можно выковать гвоздь, на котором человек мог бы повеситься, что в нем есть вода, а на этой воде можно бы сварить десять литров супа из потрошков…

еще я понял, что самое человечнейшее отношение человека к человеку — тишина

молодой офицер в форме и молодая женщина, тихие и погруженные в себя, и я, который обслуживал эфиопского императора, не мог понять и разгадать, почему они такие, только теперь я добрался до сути, это была вероятность, что влюбленные никогда больше не увидятся… вот эта вероятность и делала из них красивых людей

Мое счастье всегда было в том, что со мной случалось какое-нибудь несчастье

никакой извозчик не умел так ругаться ни на коней, ни на людей, как пан профессор французской литературы и эстетики

он думал, что умер и попал на небо вместе с военным оркестром, он думал, что на небе играет военный оркестр, и что дирижер того оркестра Бог, и что он передает ему палочку…

Но я так не умел, как истинный славянин я жил по настроению, я делал все под впечатлением минуты