Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…)

волны идут не только к берегу, но и от него, и тогда море Славы превращается в море Забвения.

у которого точно не было оснований для профессиональной ревности.

В любом случае можно сказать, что через постель Карповой и Майи прошел цвет русской культуры второй половины ХХ века.

Получалось, что в семье Ники все были поэтами: она сама, мама, бабушка, дедушка и сестра бабушки.

Алкоголь разрушал все; когда мы были вместе, самая главная задача заключалась в том, чтобы прятать в доме все спиртное, включая одеколон.

Ника рассказывала, – вспоминает Борсюк, – как много думала о том, что с балкона сиганула, когда прочитала книгу Чхартишвили “Писатель и самоубийство”

Сколько раз я пыталась вырвать девочку из запоев, – сокрушалась Галич, – но женский алкоголизм – страшная вещь. Он практически неизлечим…

Вижу – на остановке стоит молодая женщина, пьяная, в порванном платье, одна грудь открыта, босая, в одном туфле, на снегу и ловит машину. Это была Ника.

Ее еще с детства посадили на седативные препараты, и для нее выпить коктейль из реланиума, элениума и тазепама, порядка 10 таблеток сразу, ничего не стоило.

После Швейцарии Ника постояла на Тверской. Она рассказывала мне: “Я занималась проституцией. Меня почти не брали – пьяная была, а пьяная баба никому не интересна”.