«Товарищ Керенский». Антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март — июнь 1917 года)

Вебер выделяет три базовых основания легитимности (в политической реальности ни одно из них не существует в чистом виде): авторитет традиции (авторитет «вечно вчерашнего» — например, основанный на религиозной традиции); авторитет внеобыденного, незаурядного личного дара вождя (авторитет харизмы); наконец, авторитет легального установления (рационально обоснованной законности)7.

Если использовать формулировки Вебера, то революцию можно рассматривать как особую политическую ситуацию, при которой существовавшая ранее государственная «монополия легитимного физического насилия» постоянно подвергается вызовам

Можно согласиться с тем, что Керенскому «не повезло» с историографией: немногие из исследователей сочувственно описывали «революционного министра». Это неудивительно: и по сей день историки нередко отождествляют себя с одними участниками революции и противопоставляют другим. Поэтому историография 1917 года в массе своей продолжает быть «партийной», часто исследователи (и тем более читатели) искренне полагают, что историография не может (и не должна) быть иной. Недаром и ныне в ходу разные варианты либеральных и консервативных, социалистических и коммунистических, националистических и имперских, «красных» и «белых» историй революции; востребованы исторические повествования, восходящие к мемуарам участников событий.

Если использовать формулировки Вебера, то революцию можно рассматривать как особую политическую ситуацию, при которой существовавшая ранее государственная «монополия легитимного физического насилия» постоянно подвергается вызовам.

Вряд ли все крестьяне и солдаты, высказывавшиеся так, были убежденными монархистами: ведь они хотели ограничить срок правления царя, предусматривали его избрание и переизбрание. Вернее было бы предположить, что понятия «государство» и «царство» они рассматривали как синонимы, им было трудно, даже невозможно представить государство без «государя», сильного главы государства. Нередко солдаты отказывались присягать Временному правительству, ибо само упоминание о «государстве» в тексте присяги рассматривалось как проповедь монархизма, — они кричали: «У нас нет государства, а есть республика».

Керенский на белом коне» —

Использование одних и тех же выражений противостоящими политическими силами способствовало легитимации революционного политического дискурса, важной частью которого был культ вождя.

Широкое употребление слов «ленинизм» и «Ленин», которым приписывались совершенно разные значения, могло в некоторых ситуациях способствовать и распространению моды на «ленинизм». Противопоставление Керенского и Ленина, использовавшееся противоборствующими силами, приводило к тому, что любое недовольство действиями военного министра могло оборачиваться успехами «ленинцев».

оппозиции только возрастал. Главный «антигерой» — а именно так Ленин воспринимался многими современниками — выигрывал от конфликта с ним знаменитого «героя», прославлявшегося коалицией сторонников наступления

Противопоставление Ленина и Керенского в текстах одной и той же резолюции встречается нечасто, однако образы этих политиков нередко использовались в противоположных друг другу процессах политической мобилизации.