Разногласия. №1. Работа, отдых, безработица

Сегодня недостаточно просто работать, сдавая свое тело на временное пользование индустриальному конвейеру. С тех пор как фабрика трансформировалась в фирму, необходимо верить в проекты, которые ты предлагаешь, улыбаться клиентам, заражать энтузиазмом коллег. Капиталу удалось преодолеть дуализм души и тела, предложив новый характер рабочей силы, в которой все, что мы понимаем под «душой», — язык, эмоции, аффекты — мобилизовано ради выгоды. Фабрика питалась мускулами, руками и телами рабочих. Фирма и современный офис используют скорее психические возможности, способность людей к аффективному сервису, пиару и самомотивации, в то время как тело исчезает перед экраном монитора, пролистывая пальцем по тачпаду папку «Входящие».

Это как раз про рассогласованность между борьбой за права и за желание. И это как разница между бедняком и нищим, которая аналогична разнице между капиталистом и богачом. Бедняк — тот, кто хочет улучшить свои условия жизни и вписан в социальную систему, как и капиталист, который тоже заперт в системе производства капитала, лично для себя имея минимум. А нищий — это тот, кто наслаждается своей отброшенностью, как богач — выделяющей его из общества роскошью. В фильме Луиса Бунюэля «Виридиана» героиня-святоша приводит нищих жить в свой дом с условием, что те будут молиться, ложиться рано, не материться и не заниматься сексом, за что обещает их кормить и давать им кров. Но когда она уезжает, они устраивают пир в ее особняке, зная, что на этом настанет конец их хорошей жизни: один раз провести время по-царски для них важнее, чем постоянное улучшение условий существования. На четвертом лепестке может случиться так, что вместо улучшения ты выбираешь радикальное и чрезмерное удовольствие — и гори оно все синим пламенем.

Перед «Разногласиями» стоит задача избегать упрощающих популистских представлений об искусстве, упаковывающих его в товарную обертку легкого потребления.

Еще Маркс писал в «Капитале», что капитализм включает в ареал трудовых отношений все новые и новые группы людей. Сначала он включал мужчин, затем женщин, потом детей и стариков, после чего — инвалидов и больных, теперь он превращает интеллектуальный труд в корпоративный бизнес-проект... Сегодня он включает в категорию наемных работников даже животных. Несколько лет я жила в Москве рядом с зоопарком, на Красной Пресне. У меня окна выходили на дельфинарий. Каждое утро я просыпалась под звуки «Шоу дельфинов». Несчастные животные работали каждый день с 10 до 19 часов с одним выходным в неделю. Мы сегодня все стали работниками.

Почти как в гегелевской истории самопознания духа: пройдя через вопросы отношений с обществом на первых трех витках, на четвертом витке человек возвращается к своим желаниям, которые и привели его бессознательно в искусство.

Работая на некоем проекте, такой работник берет на себя всю ответственность работодателя, идентифицируется с ним: так же угнетает других, структурно не вступает в позитивную кооперацию, потому что боится конкуренции и увольнения.

Для Джудит Батлер, например, прекаритет имеет отношение к фундаментальной уязвимости и хрупкости человеческой жизни вообще и в этом смысле носит трансисторический характер

потряс общественность именно бесцеремонной зачисткой города от грязи общественных отношений — отношений в том числе трудовых:

пераистов и их последователей, были опубликованы в упомянутом номере «Художественного журнала». В

В старом искусстве было очевидно, что это профессия, требующая ремесленного мастерства. А идея современного искусства в том, что ремесленное мастерство уже не необходимо. Отсюда — миф об освобождении.