Медийный город

Бодлер говорит о человеке, который погружается в толпу как в источник электрической энергии. Описывая его шок, Бодлер называет такого человека “калейдоскопом, наделенным сознанием”

стали молчание и «единообразное» поведение9. Результатом стало формирование общественной культуры, где смотреть считалось приличнее, чем говорить, а отстраненности отдавалось предпочтение перед контактом: «Возникла идея, что незнакомые люди не вправе разговаривать друг с другом, что каждый человек в обществе имеет право на невидимый “щит”, право на то, чтобы его не беспокои

«Плагин-город», чья эстетика формировалась под сильным влиянием инноваций в области аэронавтики и ракетостроения, был спроектирован так, чтобы пользователи могли выбирать нужное в меню сетевых услуг.

Машинная логика фрагментации, определившая «шоковый» опыт горожанина, была пересмотрена с позиций сетевой логики потоков. Резкость монтажа сменилась плавным «таянием» в реальном времени, а последовательное нарративное упорядочение изображений на одном экране — одновременным просмотром многочисленных «окон».

Связано ли понятие дома, как и прежде, с конкретной местностью, объектом и территорией — или оно определяется теперь ощущением себя самим собой, пониманием, что ты на своем месте, чувством своей культурной принадлелшости?

результаты развития телекоммуникационных и информационных технологий не только породили кризис городского пространства, но и являются обязательной составляющей любого ответа на этот кризис

С появлением систем «медийного» политического процесса, основанного на культе знаменитостей, влияние все больше зависит от убедительной демонстрации эмоций, таких как сопереживание и сочувствие. В политике, как и в «Большом брате», успеха скорее всего добьется тот, кто способен пройти «тест на характер». В обоих случаях необходима способность актерствовать убедительно — то есть без лишней застенчивости разыгрывать свое «истинное “я”». Но где заканчивается это представление? По мнению Жижека, достижение «Большого брата» состоит именно в том, что он служит зеркалом отсутствия реальности, кроющегося под поверхностью наших перформансов: «Иными словами, что если в “реальной жизни” мы уже играем определенную роль — мы не те, кто мы есть, мы играем самих себя? Похвальное достижение “Большого брата” состоит в том, что он напоминает нам об этом зловещем факте» (Zizek 2002: 226).

Таким образом, современные социальные связи носят дифференцированный, а не эмоциональный характер: они основаны не на некоем “океанском” чувстве благожелательности или сходства, а на системе формальных различий»

Появление новых методов присвоения гражданства и идентичности стало поворотным моментом в процессе перехода к «политическому модернизму»: власть, прежде воплощенная в монархах, постепенно становилась достоянием новых институтов, дискурсов и практик30

Товарное «я» — это в первую очередь «разовое изделие»: от него можно запросто отказаться и выбросить ради другого, более результативного.