Любовь эпохи ковида

на супругу, потом – на нас. Игорек

Не припоминаю, – процедил он. И прикрылся планшетом, как щитом. Гаджеты у них!
«Гад же ты!» – подумал я.

Василий Аксенов утверждал, что в Ленинграде нет молодых сильных писателей. И тут они вошли в холл и увидели Битова, которого с трудом удерживало в горизонтальном положении четверо милиционеров.
– Вот, например, очень сильный молодой ленинградский писатель! – произнесла Ася, грациозно указывая на распластанного Битова.

Советские издательства и журналы знать нас не знали, да и мы их знать не хотели, как-то мы не укладывались в их концепцию… да и не хотели в нее укладываться. А на «Крыше» нас уже признавали – это было первое место, где такое произошло. Видимо, самые чуткие люди работали тут.

Автомат! – уверенно проговорила она. – Компьютер! И вот, что он видит у тебя. – Посмотрела смартфон. – Оригинальность – семьдесят процентов! Это означает – тридцать процентов постороннего.
– Никогда я ничего ни у кого не беру!
– Значит, у себя. Из прежних колонок. Автомату же это без разницы: плагиат.
– Оригинально.
– Вот… Тошнотность – двадцать процентов.
– Тошнотность? У меня?.. Что это?
– Это повторяемость одних и тех же выражений и мыслей.
– Я думал… это стиль.

Ну прям как “Дом-2”!» – скажете вы. И ошибетесь. Это «Дом-2» как Декамерон. Только хуже. Продолжим чтение:

Ору, пожалуй, уже на все тридцать девять! Что же делать? Вызывать помощь? Но тут уже только что была одна помощница, после которой как раз и начался взлет температуры.

должны находиться два вида чайных ложечек: швырялы и крутилы. Вот эти, с эмалевыми ручками и витыми длинными ножками, и золочеными совочками на конце – швырялы. Ими – только ими – зачерпываем сахарный песок и затем ссыпаем его в кипяток с огромной высоты, чтобы совок ни в коем случае не замочился. Иначе в сахарнице будут комки. Ты поняла, Нона?
– Да!..
Она неуверенно кивнула. Но времени у нас сейчас, во время вынужденной самоизоляции, достаточно, чтобы не спешить. Никогда еще у нас его не было столько – для неспешных бесед, с видом на наш прелестный, я бы сказал, итальянский дворик.

Защита докторской проходила в Москве. Как полагали мы с Игорьком – нашем городе. Город-то наш. Но защита… Излагал наш Алексеич – заслушаешься! Даже Игорь был потрясен.
– Ты заметил? – сказал я. – Ни одного слова, которое бы мы знали. Даже глаголы непонятны.
– В этом-то и класс! – проговорил Игорек с тоской.

Куда-нибудь в глушь!
Тем более, что каникулы истрачены только наполовину.
– В Саратов, может? – усмехнулся отец. – А что? – Они с Иваном переглянулись. – Пускай! Тут как раз Нина звонила, сестра. Главврачом ее назначили в санатории. В «Черемшаны», возле Саратова. Зовет!
– Во! Им там хари как раз еще подчистят! – захохотал злобный Иван Сергеевич.
Что это за санаторий такой? Или он просто любит так отдыхать, с членовредительством?