Дело о пропавшей учительнице, или Параллельные человечества палеолита

— Привет, дедушка, — сказала Журавская. — А это вам.
— Не давай ему ничего! — рявкнул Семён. — Ты совсем сдурела?
Я привстал. На камне сидел наш спасённый. Это был дед — седой, старый, с монументальным шнобелем. Я читал, что у неандертальцев были большие носы, — но чтобы настолько?! Он занимал чуть не половину лица. Да и сам дед — притом что он, конечно же, был человеком — очень отличался от любого известного мне деда. Он был широкий, как шкаф.
Над глазами у деда выступала кость. Забыл, как эта кость называется. А, надбровье! В здоровенной лапище он держал Олину бутылку для воды. Розовую. Журавская показала ему: пей.
Дед взмахнул бутылкой, вода плеснулась ему на физиономию, он с криком отбросил бутылку

— Привет, дедушка, — сказала Журавская. — А это вам.
— Не давай ему ничего! — рявкнул Семён. — Ты совсем сдурела?
Я привстал. На камне сидел наш спасённый. Это был дед — седой, старый, с монументальным шнобелем. Я читал, что у неандертальцев были большие носы, — но чтобы настолько?! Он занимал чуть не половину лица. Да и сам дед — притом что он, конечно же, был человеком — очень отличался от любого известного мне деда. Он был широкий, как шкаф.
Над глазами у деда выступала кость. Забыл, как эта кость называется. А, надбровье! В здоровенной лапище он держал Олину бутылку для воды. Розовую. Журавская показала ему: пей.
Дед взмахнул бутылкой, вода плеснулась ему на физиономию, он с криком отбросил бутылку подальше, попробовал вскочить, но ойкнул

— Привет, дедушка, — сказала Журавская. — А это вам.
— Не давай ему н

— Не давай ему ничего! — рявкнул Семён. — Ты совсем сдурела?
Я привстал. На камне сидел наш спасённый. Это был дед — седой, старый, с монументальным шнобелем. Я читал, что у неандертальцев были большие носы, — но чтобы настолько?! Он занимал чуть не половину лица. Да и сам дед — притом что он, конечно же, был человеком — очень отличался от любого известного мне деда. Он был широкий, как шкаф.
Над глазами у деда выступала кость. Забыл, как эта кость называется. А, надбровье! В здоровенной лапище он держал Олину бутылку для воды. Розовую. Журавская показала ему: пей.
Дед взмахнул бутылкой, вода плеснулась ему на физиономию, он с криком отбросил бутылку подальше, попробовал вскочить, но ойкнул и схватился за ногу.

рявкнул Семён. — Ты совсем сдурела?
Я привстал. На камне сидел наш спасённый. Это был дед — седой, старый, с монументальным шнобелем. Я читал, что у неандертальцев были большие носы, — но чтобы настолько?! Он занимал чуть не половину лица. Да и сам дед — притом что он, конечно же, был человеком — очень отличался от любого известного мне деда. Он был широкий, как шкаф.
Над глазами у деда выступала кость. Забыл, как эта кость называется. А, надбровье! В здоровенной лапище он держал Олину бутылку для воды. Розовую. Журавская показала ему: пей.
Дед взмахнул бутылкой, вода плеснулась ему на физиономию, он с криком отбросил бутылку подальше, попробовал вскочить, но ойкнул

— Привет, дедушка, — сказала Журавская

И вот примерно 30 тысяч лет тому назад мы остались единственным человеческим видом на планете. — Он сделал паузу, как будто вспомнил

На Флорес пришли обычные эректусы и обычные слоны. Потом уровень моря поднялся, и они оказались в изоляции на сто тысяч лет.
— Привет! — обернулись мы.
— Привет. Бывает, что в условиях изоляции виды становятся гигантами или карликами. Вот на Флоресе так и вышло. Наши хоббиты охотились на гигантских крыс.
— Правда

всё равно не слушает, а разглядывает свои грязные ладони. Словно в них зашифровано тайное послание. «Вова, мой руки!» — вот что там зашифровано!