С женой поссорился

«Да, это в порядке вещей… Оскорбила, надругалась, а теперь около двери ходит, мириться хочет… Ну, черта с два! Скорей повешусь, чем помирюсь!»

«Да, это в порядке вещей… Оскорбила, надругалась, а теперь около двери ходит, мириться хочет… Ну, черта с два! Скорей повешусь, чем помирюсь!»

«Да, это в порядке вещей… Оскорбила, надругалась, а теперь около двери ходит, мириться хочет… Ну, черта с два! Скорей повешусь, чем помирюсь!»

Муж глубже зарыл свою голову в подушку и тихо захрапел. Но мужчины слабы так же, как и женщины. Их легко раскислить и растеплить

Не успел жениться, как уж стреляться хочется!

— Хороша „семейная“ жизнь, нечего сказать! Не успел жениться, как уж стреляться хочется!»

Но мужчины слабы так же, как и женщины. Их легко раскислить и растеплить.

Черт вас возьми! Придешь со службы домой голодный, как собака, а они черт знает чем кормят! Да и заметить еще нельзя! Заметишь, так сейчас рев, слезы! Будь я трижды анафема за то, что женился!
Сказавши это, муж звякнул по тарелке ложкой, вскочил и с остервенением хлопнул дверью. Жена зарыдала, прижала к лицу салфетку и тоже вышла. Обед кончился.
Муж пришел к себе в кабинет, повалился на диван и уткнул свое лицо в подушку.
«Черт тебя дернул жениться! — подумал он. — Хороша „семейная“ жизнь, нечего сказать! Не успел жениться, как уж стреляться хочется!»
Через четверть часа за дверью послышались легкие шаги…
«Да, это в порядке вещей… Оскорбила, надругалась, а теперь около двери ходит, мириться хочет… Ну, черта с два! Скорей повешусь, чем помирюсь!»
Дверь отворилась с тихим скрипом и не затворилась. Кто-то вошел и тихими, робкими шагами направился к дивану.
«Ладно! Проси прощения, умоляй, рыдай… Кукиш с маслом получишь! черта пухлого! Ни одного слова не добьешься, хоть умри… Сплю вот и говорить не желаю!»
Муж глубже зарыл свою голову в подушку и тихо захрапел. Но мужчины слабы так же, как и женщины. Их легко раскислить и растеплить. Почувствовав за своей спиной теплое тело, муж упрямо придвинулся к спинке дивана и дернул ногой.
«Да… Теперь вот мы лезем, прижимаемся, подлизываемся… Скоро начнем в плечико целовать, на колени становиться. Не выношу этих нежностей!.. Все-таки… нужно будет ее извинить. Ей в ее положении вредно тревожиться. Помучу часик, накажу и прощу…»
Над самым ухом его тихо пролетел глубокий вздох. За ним другой, третий… Муж почувствовал на плече прикосновение маленькой ручки.
«Ну, бог с ней! Прощу в последний раз. Будет ее мучить, бедняжку! Тем более что я сам виноват! из-за ерунды бунт поднял…» — Ну, будет, моя крошка!

Скорей повешусь, чем помирюсь!»

«Ну, бог с ней! Прощу в последний раз. Будет ее мучить, бедняжку! Тем более что я сам виноват! из-за ерунды бунт поднял…» — Ну, будет, моя крошка!
Муж протянул назад руку и обнял теплое тело.
— Тьфу!.
Около него лежала его большая собака Дианка.