Невидимая девочка и другие истории

Ну нет же, — сказал хемуль. — Я не хочу. Я только-только научился говорить «нет». Я пенсионер. Я делаю, что мне нравится. И, кроме этого, ничего делать не желаю.

Хаттифнаты выли, одиноко и тоскливо, как ветер свистит в бутылочном горлышке. Папе нестерпимо захотелось присоединиться к ним — тоже качаться взад-вперёд и выть, качаться и шелестеть

Муми-папа решил, что будет безмолвен и загадочен, как хаттифнат. Того, кто не болтает попусту, все уважают. Думают, раз ты молчишь, то много знаешь и живёшь страшно увлекательной жизнью.

«Дались им мои путешествия! Неужели не понятно, что слова только всё разрушают? А потом ничегошеньки не остаётся: пытаешься припомнить, как оно было, и вспоминаешь только свой собственный рассказ».

должен торопиться жить, ведь столько времени потрачено зря!

Она вспомнила вдруг, что в юности мечтала сплавиться по Амазонке, научиться нырять с аквалангом и построить большой весёлый дом для одиноких детей, а ещё совершить путешествие к огнедышащей горе и закатить огромный пир для своих друзей. Но времени на всё это, разумеется, не оставалось. Да и друзей у неё не было, потому что она всю жизнь собирала красивые вещи и на это уходило всё её время.

Короче говоря, в одну прекрасную ночь, когда она ела в тёмной кладовке свиные отбивные, её угораздило проглотить большую кость. Несколько дней после этого она чувствовала себя странно, а поскольку лучше ей не становилось, она пошла к доктору. Он простукивал её, слушал, просвечивал и тряс — и в конце концов сказал, что кость застряла. Это была очень нехорошая кость, вытащить которую не представлялось возможным. В общем, доктор опасался худшего.

с досадой подумал: «Дались им мои путешествия! Неужели не понятно, что слова только всё разрушают? А потом ничегошеньки не остаётся: пытаешься припомнить, как оно было, и вспоминаешь только свой собственный рассказ».

За папу никто не переживал, и это было хорошо. Они договорились никогда друг за друга не волноваться, чтобы каждый чувствовал себя свободным и не мучился угрызениями совести.

— Ну вот, — сказала Туу-тикки. — Это твоя новая семья. Они немного с приветом, но в целом очень даже ничего.