Богема

Люди делятся на две категории. Первая существует, чтобы успокаивать, вторая — чтобы раздражать. Первая категория значительно меньше, чем вторая.

Нет сердца, которое бы не вздрагивало, не билось, не мучилось, не трепетало, если только оно не мертвое.

Обычно люди, оставшись в одиночестве, принимают невольно другой вид, подобно военному, снявшему мундир.

Ей казалось, что будет так, как в книгах. Она спасла его от смерти, он ее полюбил и предложил свою жизнь. Она и он счастливы… Но вышло по-другому.

Так и любая случайность, будучи по существу не случайной, воспринимается как неожиданность, корни которой мы даже не пытаемся разглядеть и анализировать.

Встреча с Андреем лишний раз доказала, в чем она никогда не сомневалась, — мир полон прекрасных душ, и хорошего в нем больше, чем плохого. И если иногда мы впадаем в отчаяние от поражающих нас злых начал, то это происходит оттого, что зло кричаще, а добро молчаливо. Огромные пласты великих залежей добра мы не замечаем потому, что они не кричат о себе, а соринки зла, попадающие в глаз и причиняющие боль, принимаем за что-то постоянное и незыблемое.

Странно иногда складывается жизнь. В ее движении, то плавном, то скачкообразном, мы не замечаем случайностей, которые сталкивают нас друг с другом, не задумываемся, что было бы с нами, если бы не встретили тех или иных людей, которые, хотя и исчезли с нашего горизонта, сумели перевести нас с одних рельсов на другие.

эти наши философы, начиная с Христа и кончая Андреем Белым, — профессиональные неврастеники и лодыри.

Ибо высшая электрическая религиозность в том, чтобы веровать в нивочто, а не во что-то!

И, как истинный сын своего отца, ты унаследовал от огня не только его тишину (ибо огонь тих!), но и его бесформенность. У огня нет формы, а есть только бытие и вариации; у твоих стихов тоже нет формы, они деформированы.