История Соединенных Штатов Америки

«Если кто-то протестует против моего варварства и жестокости, — говорил он, — я отвечу: война — это ад! Если они хотят мира, пусть прекратят войну!»

частности, в Нью-Йорке ирландские демократы выступили против системы, позволявшей банкиру спокойно вести свой бизнес, тогда как лавочнику приходилось отправляться воевать в Виргинию.

бомбардировка форта Самтер сплотила вокруг президента весь Север. Конфедераты открыли огонь по флагу Союза. Такое оскорбление объединило все стороны. Пирс и Бьюкенен, бывшие президенты-демократы, поддержали Линкольна. «В этой войне не может быть нейтральных наблюдателей, — сказал Дуглас, — есть только патриоты или предатели».

«Я считаю рабство благом, — говорил он. — Не существовало еще такого богатого и цивилизованного общества, в котором одна его часть не жила бы за счет труда другой!»

Рано или поздно должны были появиться апологеты или теоретики рабства. Некий Томас Р. Дью, профессор, получивший образование в Германии, усвоил там идею, что неравенство — суть основа общества. «Это естественный и божественный порядок, — поучал Дью, — когда существа, наделенные высшими способностями и, соответственно, высшей властью, контролируют и используют тех, кто обладает низшими способностями. То, что одни люди обращают других в рабство, — это закон природы, точно так же как, следуя законам природы, одни животные поедают других».

Предполагали, что президентство Ван Бюрена будет президентством «Маленького мага», но оно оказалось правлением Ученика чародея15. Джексон передал в наследство своему другу нацию, находившуюся на грани кризиса. Необеспеченные деньги, неосвоенные земли, незаселенные города, несудоходные каналы, невостребованные ипотеки, искусственно завышенные ценности, непомерные расходы частных лиц создали хрупкий карточный домик, который должен был рухнуть при первом же дуновении ветра. Плохой урожай, дефицит платежного баланса в иностранной валюте, Циркуляр о видах Джексона, банкротства в Англии наконец вызвали в 1837 году страшную панику.

плантации продолжали хиреть, когда в 1793 году молодой студент Эли Уитни из Вестборо, штат Массачусетс, проводя каникулы на Юге, услышал об этих трудностях и придумал одну машину. Он рассказал о ней интенданту из семьи Грин, у которых жил, и ему заказали построить ее. Когда опробовали эту машину, которую мог привести в действие всего один человек, оказалось, что она заменяет пятьдесят человек. Благодаря этому простому изобретению культура хлопка стала прибыльной и начала развиваться с невероятной скоростью.

Содержание послания к конгрессу от 2 декабря 1823 года позже назвали «Доктриной Монро», но по сути это была доктрина Адамса. Она гласила:
а) американские континенты отныне не должны рассматриваться как объект будущей колонизации со стороны любых европейских держав;
б) Соединенные Штаты никогда не будут принимать участия в войнах европейских держав, касающихся их самих;
в) с другой стороны, они не могут быть равнодушны к тому, что произойдет в Америке, и любая попытка монархических держав распространить свою политическую систему на любую часть этого полушария будет рассматриваться как представляющая опасность;
г) Соединенные Штаты не будут вмешиваться, чтобы лишить какую-либо европейскую державу уже существующих колоний или зависимых территорий;
д) любая интервенция против независимости южноамериканских республик будет считаться недружественной.
Доктрина не была агрессивной по своей сути. Желание не допустить вмешательства других держав в дела Южной Америки предполагало, что Соединенные Штаты и сами не станут прибегать ни к каким аннексиям. В глазах Джона Куинси Адамса и Монро это была не доктрина, а декларация, связанная с конкретными и актуальными событиями. Лишь позднее этот документ превратился в хартию внешней политики страны.

Помните, — поучал Адамс, — демократия не бывает вечной. Ее запал быстро иссякает, и очень скоро она оборачивается против самой себя. Не было ни единой демократии, не завершившейся самоубийством».

Одной из труднейших проблем стал для Конфедерации раздел гигантской территории, протянувшейся на западе между Аллеганскими горами и Миссисипи. Шесть штатов, в соответствии с полученными хартиями, обладали неограниченными правами на Западе. После революции они потребовали их реализации. Но штаты, не имевшие таких резервных территорий, в частности Мэриленд, выразили протест. Если отдать прирост территорий на Западе на откуп нескольким привилегированным штатам, это нарушит баланс Конфедерации. В Балтиморе с самого начала предлагали сделать территорию на северо-западе страны общим достоянием и отдать ее в управление конгрессу, пока она не будет достаточно заселена, чтобы там можно было образовать новые штаты. Пока это решение не принято, Мэриленд отказывался подписывать Статьи Конфедерации. Нью-Йорк уступил в 1780 году, а в 1781-м — под влиянием Джефферсона — Виргиния и остальные заинтересованные штаты. Это было важнейшее решение. Если бы северо-западные территории не принадлежали всей стране в целом, освоение континента свелось бы к захвату целинных земель несколькими штатами, которые приобрели бы тем самым большее влияние и составили бы угрозу для остальных. Совместное же владение огромной территорией, напротив, объединяло штаты, накладывало на них коллективные обязанности и впервые облекло конгресс реальной властью. Национальный суверенитет Конфедерации стал осязаемым. Пока Мэриленд сопротивлялся, его обвиняли в эгоизме и упрямстве. На деле же этот маленький штат своим упорством содействовал образованию великой страны.