Гусь Фриц

прошлое выпило его силы сквозь узкую трубочку памяти

он, антиквар, взял ее, «бывшую», в свою коллекцию как предмет старины, самый ценный в его собрании; ее присутствие в доме, ее роль хозяйки оживляли антики.

и во тьме, в абсолютной тьме сквозь новые запахи и чад чужих жизней почуяла старые запахи-призраки, которые просыпались тогда, когда новые засыпали; запах букового паркета, льдистый запах мрамора на лестнице, тонкий запах шелка, оставшийся на месте портьер, пущенных новыми жильцами на белье много лет назад…

они имели общую слабость — склонность к поэтике и метафорам в ущерб строгой науке, и оба были ранены историей

его судьба ничтожна и в этом смысле застрахована от высоких несчастий

Его немецкий был грамматически идеален, в русском он делал редкие ошибки — но именно те, которые сделает человек, свободно владеющий языком, чувствующий противоречия между грамматикой и естественным течением речи.

н жил, как сонный бог, баловень фортуны, чья жизнь — цепочка малых удач и дружелюбных улыбок мироздания, который не трудится, ибо труд есть одоление, а творит легкое, как шутка, волшебство.
Мосты иных инженеров были тяжелы еще на бумаге, ибо проектировавший их сражался с материей, воевал с законами сопротивления материалов. А мосты Андреаса были мгновенны, как молния, и цельны, как прекрасная рифма, соединяющая два берега смысла

Кирилла долго мучила тайна этого предательства. Он понимал, что, скорее всего, никакой тайны нет и Борис поступил так, как сотни, тысячи других отрекшихся от родственников, спасая себя.

Но все же холодное предательство не вязалось с горячей натурой Бориса; к тому же потом, во время войны, он храбро воевал. Кирилл догадался, что храбрость Бориса проистекала не из представлений о чести, достоинстве; это была храбрость, так сказать, коллективная, нуждающаяся в приказе сверху, в горячечном единении атаки; в чуждом враге. А когда врагами оказались свои, арестовавшие отца, — Борис не нашел в себе мужества, ибо его в нем и не было.

Арсений в своем госпитале, дислоцированном в малом провинциальном городке, наблюдал, как новая власть, уступившая белым самые хлебородные области, усиливает доставшуюся ей в наследство от империи продразверстку, вводит монополию на хлеб, объявляет укрывающих зерно и муку врагами народа, собирает Продовольственно-реквизиционную армию, чтобы выжать из деревни пропитание; Арсений видел убитых продагентов, расстрелянных красными в отместку крестьян, и, кажется, понимал, к кому он поступил на службу, что значит красная звезда на его кокарде. Былые сослуживцы находили способы тайно пробраться на юг, к белым, воевать с большевиками; но у него семья, у него запертый в Царицыне сын и умирающая мать жены, которую нельзя никуда везти

Батюшин стал потом белым, эмигрировал, умер в Бельгии и в 2004 году перезахоронен в Москве при участии ФСБ — какая посмертная карьера, какая наследственность! — думал Кирилл. А ближайший его коллега, генерал-лейтенант Бонч-Бруевич, был первым царским генералом, пошедшим на службу к красным, к Сталину и Дзержинскому, возглавлявшим тогда военное бюро партии; именно Бонч-Бруевич связал, соединил группу генералов Генштаба и будущих творцов октябрьского переворота.