Повесть о Зое и Шуре

"Что такое счастье - это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной

Вот он по рытвинам крутым

Идет неудержимо,

И вьются по ветру за ним

Густые космы дыма.

Он возникает тут и там,

Как мститель, в самой гуще,

И настигает по пятам

Идущих и бегущих.

Дымится в поле снежный прах

На узком перекрестке,

Трещат у танка на зубах

Обозные повозки

Он через рвы летит вперед,

В глазах мелькают пятна,

И землю ту, что он берет,

Он не отдаст обратно...

Ты различишь его в огне

По свету славы вечной,

По насеченной на броне

Звезде пятиконечной.

Я пошла. Открыла дверь. Он сразу внимательно-внимательно посмотрел мне в лицо. Потом мы разговаривали, и он то и дело смотрел на мои руки. Я сначала все вертела пуговицу, а потом положила руки на колени и уже не шевелила ими, чтобы он не подумал, что я волнуюсь... Он сначала спросил биографию. Откуда? Кто родители? Куда выезжала? Какие районы знаю? Какой язык знаю? Я сказала: немецкий. Потом про ноги, сердце, нервы. Потом стал задавать вопросы по топографии. Спросил, что такое азимут, как ходить по азимуту, как ориентироваться по звездам. Я на все ответила. Потом: "Винтовку знаешь?" - "Знаю". - "В цель стреляла?!" - "Да". - "Плаваешь?" - "Плаваю". "А с вышки в воду прыгать не боишься?" - "Не боюсь". - "А с парашютной вышки не боишься?" - "Не боюсь". - "А сила воли у тебя есть?" Я ответила: "Нервы крепкие. Терпеливая". - "Ну что ж, говорит, война идет, люди нужны. Что, если тебя на фронт послать?" - "Пошлите!" - "Только, говорит, это ведь не в кабинете сидеть и разговаривать... Кстати, ты где бываешь во время бомбежки?" - "Сижу на крыше. Тревоги не боюсь. И бомбежки не боюсь. И вообще ничего не боюсь". Тогда он говорит: "Ну хорошо, пойди в коридор и посиди. Я тут с другим товарищем побеседую, а потом поедем в Тушино делать пробные прыжки с самолета".