Немезида

жизнь – это цепь потерь. Ты теряешь молодость, родителей, любимых, друзей, удовольствия, здоровье и, наконец, саму жизнь.

Почему у разума нет формы, которую можно выставить напоказ? Только поступки, которые не нравятся людям. Им приятно смотреть на красивые тела, а от красивой души все воротят носы

Потому-то былые смелые революционеры в науке через несколько десятилетий превращаются в живых ископаемых. Как только воображение покроется корочкой самообожания – конец.

Все в порядке, Юджиния. Я не намерен жалеть себя и не хочу, чтобы ты прониклась сочувствием к несчастному человеку с исковерканной судьбой, потому что я себя таковым не считаю. Мне не пятнадцать лет, а сорок девять, и меня уже не мучают противоречивые желания. Если бы в пятнадцать или в двадцать лет я был бы — как тогда хотел — красивым и глупым, то сейчас моя красота давно бы испарилась, а глупость обязательно осталась. Так что в конечном счете я не проиграл, а выиграл

Разбредаясь по поселениям, люди одновременно разделяются и по расовому признаку. Если бы они не придавали значения расовым различиям, разве это было бы не иначе? На любом поселении живут представители только одной расы, а если там и появляется малочисленная группа другой, то она чувствует себя там крайне неуютно или для нее создают такие условия, что она волей-неволей почувствует себя неуютно. В результате они эмигрируют на другие поселения, где их раса преобладает.

временем тем для разговоров становилось все меньше, и в доме воцарилось молчание, лишь изредка прерываемое коротким, равнодушным обсуждением только что просмотренного фильма, предстоявшего визита или других ничего не значащих событий.

– А ты знаешь, Молли, что такое коричневый карлик? – Мама, меня зовут Марлена. Инсигна слегка порозовела. – Конечно. Прости, я частенько забываюсь. Понимаешь, привыкла. Просто была у меня когда-то любимая дочурка по имени Молли. – Знаю. Когда мне снова исполнится шесть, можешь вновь звать меня Молли.