bookmate game
Юрий Орлов

Опасные мысли. Мемуары из русской жизни

Сообщить о появлении
Загрузите файл EPUB или FB2 на Букмейт — и начинайте читать книгу бесплатно. Как загрузить книгу?
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    Практически все старые и новые члены Хельсинкских групп, члены «Амнистии», редакторы фонда, и не менее тысячи малоизвестных диссидентов были или арестованы или вынуждены эмигрировать. Множество ближайших друзей — Таня Великанова и Сергей Ковалев, сын Сергея Иван и Таня Осипова (ставшая теперь женой Ивана), Виктор Некипелов и Толя Щаранский, Владимир Альбрехт и Сергей Ходорович, о. Глеб Якунин и Мальва Ланда, Елена Боннэр и сам Андрей Дмитриевич Сахаров — все лучшие люди этого поколения были в когтях КГБ.
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    В конце осени и зимой 1976–1977 началось Хельсинкское движение. Оно росло быстро. В ноябре при поддержке нашей группы были созданы Украинская и Литовская группы. В декабре Глеб Якунин сформировал Христианский комитет защиты прав верующих, также при нашей поддержке.
  • Sasha Osipovцитирует10 лет назад
    Митя был отменный матерщинник, мастер многоэтажных построений с кружевными бордюрами по фасадам.
  • Ekaterina Kulakovaцитирует10 лет назад
    Однажды в офицерской столовой зашел разговор о сталинской конституции.
    — Конституция — проституция! — срифмовал начальник штаба капитан Танин.
    На другой день всех офицеров вызывали по одному на расследование. Меня, самого молодого в полку, вызвали первым. На двух стульях посреди совершенно пустой комнаты сидели замполит и особист. По удачному совпадению, у обоих из мундиров высовывались не лица, а умытые свиные рыла. Слышал ли я, спросил один, что говорил в столовой начальник штаба?
    — Слышал.
    — Слышал! — воскликнули рылы хором.
    — Что слышал? Как оцениваешь?
    — Да ведь это говорилось о французской конституции. И о проституции французской.
    — Откуда знаешь? — спросил замполит.
    — Ну, как откуда? В Советском Союзе и проституции-то нет. А вам самому, вам разве это неизвестно?
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    Однако все докладчики, за исключением одного отставного полковника и нескольких националистов с Кавказа, были принципиально против насилия. Вообще, разговоры с людьми на московских улицах и обсуждения ситуации со старыми друзьями — Сергеем Ковалевым, отцом Глебом, Львом Пономаревым, которые все теперь были депутатами Российского парламента — успокоили меня.
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    Каждый вечер в эти дни «Мемориал» организовывал массовые митинги в Лужниках. Горбачев и в этом случае, под давлением московских депутатов, дал свое особое разрешение.
    Я присутствовал несколько раз на этих все еще экстраординарных для советской истории собраниях, председательствовал на которых мой друг физик Лев Пономарев.
    В один из вечеров, 5 июня, на огромной площади набилось около сорока тысяч человек — люди всех возрастов и положений. Над головами развевались флаги разных партий, союзов и фронтов — трехцветный Демсоюза, черные с красными звездами анархосиндикалистов, андреевские белые с голубым крестом Русского национального фронта и еще черт знает какие; транспаранты и лозунги в поддержку демократических депутатов Съезда, Андрея Сахарова, Бориса Ельцина, в защиту демократов Грузии, Армении, Прибалтики, против партаппарата и консервативного большинства Конгресса, против Горбачева — за его поддержку партаппарата. И только красных флагов не было видно совсем.
    Нет, мы жертвовали собой не напрасно, думал я, протискиваясь сквозь плотную массу митингующих. Потребовалось полчаса, чтобы добраться до платформы для ораторов.
    Я поспел как раз к выступлению отца Глеба Якунина, моего старого друга и соседа по заключению.
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    Поздно вечером 6 февраля 1984 года меня вывели из рабочей камеры ПКТ. Два часа обыскивали, общупывали, обстукивали, осматривали и наконец закончили.
    Я крикнул:
    — Прощайте! — Глебу, который, как всегда, сидел в ПКТ, и Марзпету, который, как обычно, попал в ШИЗО.
    — До встречи! — прокричали они в ответ.
    — Напишу на вас рапорт! — прорычал дежурный.
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    10 декабря, в Международный день прав человека, политические заключенные всегда объявляли голодовку, требуя одного: всеобщей политической амнистии. Но на этот раз Олесь Шевченко, украинский демократ-националист, Марзпет Арутюнян и другие предложили голодовки не делать. Нарушив искусственно режим, Олесь попал в ШИЗО, чтобы передать нам об этом.
    — Юрий Федорович! — крикнул он, когда охранник вышел помочиться. (Они мочились в снег нашего прогулочного дворика.) — Пожалуйста, не голодайте, мы не будем. Иначе вам запишут, что вы руководили голодовкой, и накрутят новый срок перед освобождением. Сейчас у вас опасные дни. Отец Глеб, слышали?
    Мы успели буркнуть «Да», скрипнула дверь, мы замолчали.
    Это была жертва ради меня: не голодать 10 декабря неприлично.
    11 декабря Гадеев вызвал Якунина.
    — Кто организовал НЕГОЛОДОВКУ десятого декабря?
    Только законченный идиот с кроликом в портфеле мог додуматься до такого вопроса.
    — Никто, — изумился Якунин. — В правилах внутреннего распорядка голодовка 10 декабря не предусмотрена.
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    Систематическое большое невыполнение нормы, — разъяснял замполит, — есть злостное нарушение режима». Волноваться было бесполезно, и я не волновался, так по крайней мере мне казалось. Но это как раз нарушало их планы.
    И вот из рабочей камеры вынесли все, на что можно было бы присесть. «Орлов, вы не на курорте. Вы обязаны работать стоя все восемь часов шесть дней в неделю. Сядете на пол? Вы же знаете, это нарушение». Я подумал. Какой смысл ходить на работы? Наказание — в любом случае. И я объявил забастовку. Священник Глеб Якунин, которого выводили в другую смену, тоже объявил забастовку. Политические бастовали в зонах уже несколько недель, требуя прекратить террор, совершаемый руками уголовников. Штрафные изоляторы были переполнены, но ребята держались. Мы с отцом Глебом были рады присоединиться к ним.
  • Elena Volkovaцитирует8 лет назад
    К новому 1983 году они начали новую погоню. В рабочей камере мы и так работали на самой тяжелой работе, в три смены. Вдруг норму выработки увеличили ровно в два раза, чтобы уже наверняка было невозможно выполнить. Почему в два, а не в 1,8? или, скажем, в 2,3 раза? Эту задачу я предлагаю в виде упражнения читателю.
fb2epub
Перетащите файлы сюда, не более 5 за один раз