Довлатов — добрый мой приятель

У нас теперь большая квартира. Настолько, что можно всем одновременно поссориться.

И вообще, когда тебя долго бьют, настроение портится.

Кстати, год или два спустя, когда в Бостон понаехали толпы соотечественников — и среди них инженеры и техники — в «Стоун и Вебстер» наняли тьму наших эмигрантов. Как-то я была на обеде у своих американских друзей, и один из гостей, оказавшийся сотрудником отдела кадров этой фирмы, рассказывал, что с появлением в компании русских отдел кадров завален их доносами друг на друга. «Этот окончил не тот институт», «тот вообще не окончил института, у него диплом поддельный», «этот врет, что работал там-то», «тот приписал себе десятилетний стаж».

Бродский писал трагические стихи высочайшего духовного накала, но при этом был человеком веселым. Довлатов писал очень смешную, абсурдистскую прозу, но нравом обладал пессимистическим. Набоков мог писать что угодно и как угодно — он владел языками как Паганини скрипкой. Но с каждым годом в его произведениях эмоций становилось все меньше, а ребусов все больше.

Владимир Набоков любил бабочек, Иосиф Бродский — кошек, а Сергей Довлатов — собак.

На самом деле, это было сочетание еврейской печали и армянского темперамента

Я дарю тебе Тулуза,
Несравненного француза.
Пусть послужит сей Тулуз
Укрепленью наших уз.

Бог наградил его многими талантами. Кроме, наверное, самого главного: таланта и уменья быть счастливым.