Распознавание образов

— В истории есть лишь одна постоянная, — продолжает­ Кейс. — Это ее изменчивость. Прошлое все время меняется.­

Странное чувство: я своими глазами увижу мир, о котором папа столько рассказывал, когда я была маленькой. Для меня Россия всегда была сказочной страной, откуда он привозил расписные деревянные яйца и невероятные истории. Я помню, как он говорил: достаточно просто более или менее их сдерживать, пока не начнутся голодные бунты. А когда система развалилась — сама, без всяких голодных бунтов, — я напомнила ему эти слова. И он ответил, что до голодных бунтов дело не дошло: Советский Союз погубили «Битлз» и аналог­ нашего Вьетнама.

, что вы называете «чувствую», происходит в лимбической части вашего мозга, которая досталась в наследство от млекопитающих. Глубокий древний уровень, не признающий логики. Уровень, на котором работает реклама. А кора с извилинами тут ни при чем. То, что мы привыкли называть рассудком, – не что иное, как самоуверенный нарост, который совсем недавно появился на зверином мозгу. А тот в свою очередь насажен на доисторический земноводный стержень. Современная культура пытается нас убедить, что все наше сознание заключено в коре, в этом тонком наросте. Но при этом забывают, что под наростом покоится здоровенный шмат звериного мозга – могучего и молчаливого, занятого своими древними делами. И именно там рождается желание покупать.

Дэмиен прав со своей теорией дальних перелетов. Ее душа еще летит над океаном, торопится среди туч, цепляясь за призрачную пуповину реактивного следа. У душ есть ограничение по скорости, они отстают от самолетов и прибывают с задержкой, как потерявшийся багаж.

С годами­ она все больше убеждается, что беспокойство не помогает при решении проблем

Из эркера открывается панорамный вид на Москву-реку и город на противоположном берегу. В отдалении сверкают купола большой церкви, а на небольшом островке торчит какое-то немыслимо уродливое сооружение. Путеводитель поясняет, что это памятник Петру Великому, который необходимо охранять, чтобы местные эстеты его не взорвали. Больше всего монумент напоминает фонтан для шампанского на рабоче-крестьянской свадьбе.

Уин рассказывал, что раньше весь Лондон был таким же черным. Город сажи и копоти, где недостаток цвета возмещался избытком текстуры

Мы не знаем, что вы пытаетесь сделать. И зачем. Капюшончик считает, что вы просто мечтаете. Мечтаете для нас. Или ПРО нас. У него есть такая теория — теория «проникновения в чудо». Он счи­тает, что если мы погрузимся достаточно глубоко в изучение вашей­ работы, то сами постепенно превратимся в ее героев, перейдем в придуманный вами мир.

Это же поддельный симулякр клонированной имитации подобия

случай приводит ее на Арбат, широкий и переполненный народом, и тут снова включается алгоритм «это-почти-как», и она говорит себе, что это почти как Оксфорд-стрит – хотя общего, конечно, мало.