Овцебык

Чужой опыт, брат, – пустое дело

Впоследствии Лесков отказался от этой детали - вероятно, чтобы не осложнять историю самоубийства мотивом любви.

Настасья Петровна! - сказал я, взяв ее за руку.

- Что?

- А ведь он вас любит.

Молодая женщина опустила глаза и через минуту встала и заходила по комнате".

Чудак-то твой таки наделал нам дел. Вчера вечером говорил со мной, а нынче перед полдниками удавился.

Да, он худа не делал. Рассказывать, бывало, когда что зачнет про Филарета Милостивого либо про другое что, то все на доброту сворачивает и против богачества складно говорит.

Недаром вы каким-то звериным именем называли. Никто меня не признает своим, "и я сам ни в ком своего не признал".

пятьдесят, при сем прилагаемых, тотчас, без всякого письма, отошлите крестьянской девице Глафире Аифиногеновой Мухиной в деревню Дубы, -ской губернии, -ского уезда. Да чтоб не знали, от кого. Это та, которая будто жена моя: так это ей на случай, если дитя родилось.

Овцебыка, - отвечал я, улыбаясь,

- Непонятный, брат, какой-то!

- Чем?

- Да совсем блажной какой-то!

К этим-то людям - к Свиридовой и к ее мужу - я и решил обратиться с просьбой о моем неуклюжем приятеле. (Когда я приехал просить за него, Александра Ивановича, по обыкновению, не было дома; я застал одну Настасью Петровну и рассказал ей, какого мне судьба послала малолетка. Через два дня я отвез к Свиридовым моего Овцебыка, а через неделю поехал к ним снова проститься.

Настасья Петровна "жиристами" прозывала дворян с тех пор, как одна московская барыня, вернувшись в свое разоренное имение, хотела "воспитать дикий самородок" и говорила: "как же вы не понимаете, ma belle Anastasie, что везде есть свои жирондисты!"