Еще несколько мыслей о Рождестве

верблюде, как и в тюремной камере, не вырастишь капусты. Кстати, верблюды не так уж часто бегают. Большая часть кочующих существ передвигается медленно — нелегко тащить на себе дом. Цыгане и улитки тащат свой дом и едва тащатся сами

простой человеческий дом так же романтичен, как призрачный приют на вершине дерева или таинственно-укромная нора под корнями.

А все, что неподвижно, пускает корни. Корни пускает Рождество; корни пускает зрелость.

Если сейчас каким-нибудь непостижимым способом меня загонят на луг в жаркий день, я охотно возьму Вергилия, но бегать не стану и надеюсь, что не прослыву педантом.
Вот почему пожилые люди могут радоваться Рождеству больше, чем дети. Больше радуются они и Вергилию

Ему казалось, что умереть — великолепное приключение; он не понял, что еще смелее остаться жить.

Корни пускает Рождество; корни пускает зрелость. Брак — основа домашней жизни, но представим себе даже холостяка, у которого нет ни жены, ни ребенка, но есть хороший слуга, или садик, или домик, или пес. Сам того не зная, он пустил корни и смутно чувствует, что в его саду есть то, чего нет ни в раю, ни в городском парке. Он узнает то, чего не узнал Питер Пен: простой человеческий дом так же романтичен, как призрачный приют на вершине дерева или таинственно-укромная нора под корнями.

Я всегда считал, что Питер Пен[2] ошибся. Он был хороший мальчик, по-детски смелый, но и по-детски трусливый. Ему казалось, что умереть — великолепное приключение; он не понял, что еще смелее остаться жить. Если бы он согласился разделить участь собратьев, он бы открыл, сколько нужного и важного обретаешь, взрослея. Не сломив свою относительную детскую правоту, не узнаешь многих прекрасных вещей.