Бабушка сказала, что мама должна была умереть. Потом сказала, что все женщины так умирают. Мы сосуды, мы щель, мы ручей, мы родник, мы — мякоть, которую выискиваешь языком в бутылке сока, досуха выпивая. Ни капли. Сначала встряхнуть, затем употреблять в пищу. Она должна умереть, она пустая коробка, пересохшая впадина, болото засохшее, от него несет тиной, гниением. Нет больше крови, рождения, только тусклая белая кушетка.