О свободе

Здесь имеются в виду знаменитые чикагские скотобойни и мясоконсервные комбинаты, где, по выражению современников, «от свиньи не пропадало ничего, кроме визга». Даже сегодня на американском слэнге Чикаго называют «Porkopolis» — т. е. просто Свининоград. (Прим. ред.)

Ротбард М. ВЛАСТЬ И РЫНОК: ГОСУДАРСТВО И ЭКОНОМИКА

[Нозик Р. Анархия, государство и утопия]

Отсюда не следовало, что можно уравнять шансы отдельных людей. Перспективы оставались неодинаковыми не только в силу различия личных способностей, но главным образом из-за несходства окружения, и прежде всего семейного круга. Именно по этой причине в свободном обществе не может быть реализована идея, оказавшаяся столь привлекательной для большинства либералов, что справедливым можно считать только такой порядок, который обеспечивает равенство стартовых возможностей; для осуществления этого идеала пришлось бы манипулировать людьми и обстоятельствами, что совершенно несовместимо с идеалом свободы, при которой каждый может использовать собственные знания и способности для формирования своего окружения

В настоящее время число защитников классического либерализма, почти исключительно экономистов, резко сократилось. Даже в Европе имя «либерал» стало, как это было и в США, использоваться для обозначения преимущественно социалистических притязаний; как сказал Й.Шумпетер, «в качестве высшего, хотя и непреднамеренного комплимента, враги системы частного предпринимательства сочли разумным присвоить имя».

, что в Европе принято называть «либеральным», в США довольно оправданно называют «консервативным»; зато термином «либеральный» в США обозначают то, что в Европе обозначили бы как «социалистический».

Общество, которое ставит равенство (в смысле равенства результатов) выше свободы, в результате утратит и равенство, и свободу. Если ради достижения равенства оно прибегнет к силе, то это уничтожит свободу, а сила, примененная поначалу во имя самых лучших целей, окажется в руках людей, использующих ее в своих собственных интересах.

Возникающие здесь морально-этические проблемы весьма деликатны и сложны. Их нельзя разрешить при помощи таких упрощенных формул, как «справедливая доля для всех». В самом деле, если принимать эту формулу всерьез, то с детьми, обладающими меньшими музыкальными задатками, следует заниматься музыкой больше, чем с кем бы то ни было, чтобы компенсировать то, чем их обделила природа, а детям с выдающимися способностями надо вообще закрыть доступ к музыкальному образованию. Точно такое же рассуждение будет справедливо и для других категорий прирожденных способностей. Может быть, это и «справедливо» по отношению к тем, кому недостает таланта, но будет ли это справедливо по отношению к одаренным, не говоря уже о тех, кому придется работать, чтобы оплатить обучение юных бездарностей, или о тех, кто будет лишен возможности воспользоваться плодами дарования, которое получило бы должное развитие?

Жизнь несправедлива. Соблазнительно думать, что общество или государство может исправить то, что было порождено природой. Но важно также понять, каким благодеянием зачастую оказывается для нас все та же порицаемая нами несправедливость.

За большинством страстных призывов к «равенству результатов» и гневных обличений «социальной несправедливости» кроется одна широко распространенная идея: когда дети богатых родителей от рождения оказываются в привилегированном положении по сравнению с остальными своими сверстниками — это несправедливо. Безусловно, это правда, и спорить здесь не приходится. Однако несправедливость в нашем мире может проявляться по-разному. Например, одним детям достаются в наследство от родителей облигации, акции, дома и заводы, другие наследуют музыкальные способности, физическую силу, математическую одаренность, а третьи — ни того, ни другого. Наследование имущества представляет собой более очевидную мишень для критики, чем наследование таланта, но разве с моральной точки зрения между ними есть какая-то разница? Тем не менее многие приходят в негодование перед лицом такой «вопиющей несправедливости», как наследование имущества, и в то же время ничего не имеют против наследования таланта.

«Равенство», «свобода» — что именно означают эти слова из Декларации независимости? Могут ли идеалы, которые они выражают, быть претворены в жизнь? Являются ли свобода и равенство совместимыми понятиями, или же они противоречат друг другу?

Эти вопросы были центральными на протяжении всей истории Соединенных Штатов еще задолго до провозглашения Декларации независимости. Усилия, предпринимаемые для их разрешения, формировали интеллектуальную среду, приводили к кровавым войнам и вызывали коренные изменения в экономических и политических структурах. Обсуждение этих вопросов по-прежнему занимает центральное место и в наших политических дебатах. Наши усилия разрешить их определяли наше прошлое и точно так же будут определять наше будущее.

В первые десятилетия существования Республики равенство означало равенство перед Богом, в то время как свобода означала свободу индивидуума строить свою жизнь по собственному усмотрению. В центре внимания в то время было очевидное противоречие между Декларацией независимости и фактом существования рабства. Это противоречие было в конечном счете разрешено Гражданской войной между Севером и Югом. Споры по этим вопросам перешли затем в другое русло. Равенство все чаще интерпретировалось как «равенство возможностей» — в том смысле, что никто не имеет права произвольно препятствовать другим индивидуумам в использовании их возможностей для достижения поставленных ими перед собой целей. Таков основной смысл, который и сейчас вкладывает в это выражение большинство граждан Соединенных Штатов.

Идея равенства перед Богом, как и идея равенства возможностей, не вступала в конфликт со свободой каждого человека строить собственную жизнь по своему усмотрению. Как раз наоборот — равенство и свобода отражали два дополняющих друг друга аспекта одной и той же основополагающей идеи: что каждый индивидуум должен рассматриваться как самоценность и самоцель.

Совершенно иное понимание термина «равенство» возникло в Соединенных Штатах в последние десятилетия: оно стало интерпретироваться как равенство конечных результатов. Все должны жить на одном уровне, иметь одинаковые доходы, все должны заканчивать состязание с одинаковыми результатами. Такое понимание равенства находится в явном противоречии с идеей свободы. Попытка претворить в жизнь идею равенства конечных результатов стала одной из основных причин все большего и большего усиления и расширения централизованной государственной власти и возникновения навязанных нам государством ограничений личной свободы.

Равенство перед Богом

Когда тридцатитрехлетний Томас Джефферсон писал: «Все люди созданы равными», он и его современники понимали эти слова не буквально. Они не считали людей равными по их внешним данным, эмоциональным реакциям, физическим возможностям и интеллектуальным способностям. Сам Томас Джефферсон был в высшей степени выдающейся личностью. В возрасте двадцати шести лет он сам разработал великолепный проект своей усадьбы в Монтичелло, руководил ее сооружением и даже, как говорят, лично принимал участие в строительных работах. На протяжении своей жизни он был изобретателем, ученым, писателем, государственным деятелем, губернатором штата Виргиния, президентом Соединенных Штатов, посланником во Франции, основателем Виргинского университета — вряд ли такого человека можно назвать заурядным.

Ключ к тому, что именно имели в виду Томас Джефферсон и его современники, когда речь шла о том, что «все люди созданы равными», находится в следующей фразе Декларации независимости: «Они наделены Создателем определенными неотъемлемыми правами, среди которых — право на Жизнь, право на Свободу и на стремление к достижению Счастья». Все люди равны перед Богом. Каждый человек есть ценность в себе и сам по себе. Все люди наделены неотъемлемыми правами, на которые никто не вправе посягать. Кажый человек имеет право служить своим собственным целям и не может рассматриваться лишь как инструмент для достижения целей других людей. Понятие свободы есть часть определения понятия равенства и никоим образом не вступает с ним в противоречие.

Идея равенства людей перед Богом — то есть их равенства как личностей, или просто личного равенства, — важна именно потому, что люди не одинаковы. Различные системы ценностей, разные возможности и вкусы приводят к тому, что люди будут хотеть жить совершенно по-разному. Равенство их как личностей требует, чтобы другие уважали это их право, а не навязывали бы им свои принципы и суждения. Джефферсон не сомневался в том, что есть люди, по своим качествам стоящие выше других, что существует некоторая элита. Однако он был уверен, что это не дает им права повелевать другими.

Если элита не имеет права навязывать свою волю другим, то это справедливо и для любой другой группы, даже если она составляет большинство. Каждый человек сам себе хозяин — при условии, что он не затрагивает аналогичных прав других людей. Федеральное правительство было создано именно для того, чтобы оградить это право каждого гражданина (от его же сограждан и от внешних угроз), а не с целью предоставить неограниченную власть большинству.

У Джефферсона были три заслуги, которые он считал достойными того, чтобы быть увековеченными на его надгробии: принятие штатом Виргиния законодательного акта в защиту свободы совести (который стал предшественником первых 10 поправок к Конституции США, предназначенных для того, чтобы оградить меньшинство от господства большинства), авторство Декларации независимости и основание Виргинского университета. Целью составителей проекта Конституции США (современников Джефферсона) было создание центрального правительства, достаточно сильного, чтобы защищать страну и способствовать благосостоянию ее народа, и в то же время достаточно ограниченного во власти, чтобы отдельные граждане и самостоятельные правительства штатов были ограждены от всевластия центрального федерального правительства. Демократично ли такое правительство с точки зрения участия масс в управлении страной? Да. Демократично ли оно с точки зрения политического принципа правления большинства? Разумеется, нет.