Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана

Если отпивать вино и доливать стакан до краев водой, то в конце концов придется поглощать только воду. Когда за основу для новых художественных произведений стали брать старые, написанные по мотивам первоисточников, реальный мир Моргана и Тича превратился в вымышленный мир Джека Воробья.

На одном из испанских галеонов за время пути из Нового Света в Европу было уничтожено более четырех тысяч крыс.

Штурвал (рулевое колесо) вошел в употребление только в XVIII веке.

Судостроение во многом было кустарным производством. Даже в XVIII веке корабли всё еще могли строить без чертежей (их заменял макет), а количество пушек рассчитывали исходя из ширины судна, измеренной шагами, то есть оно варьировалось в зависимости от длины ног главного инженера верфи. Иначе говоря, многое делали «на глазок»

смоления корпуса использовали битум[14] — «морскую накипь», как его называет Эксквемелин: в Карибском море «есть несколько островков, где можно собрать смолу для заливки судов; если нужен деготь, в смолу добавляют акулий жир. Эту смолу приносят волны моря. Иногда ее бывает так много, что смола покрывает буквально весь островок; по своему составу она отличается от обычной корабельной смолы…».

«Пираты не терялись ни в какой обстановке и всегда могли обойтись только тем, что было у них под рукой», — с некоторой гордостью сообщает бывший пират Александр Эксквемелин. Канаты делали из луба дерева макоа (из него же при необходимости плели сети для ловли черепах)

британские законы о навигации запрещали использовать в колониях корабли иностранного производства.

Капер Ивана Грозного Кирстен Роде снарядил свое судно — трехмачтовый пинк — во владениях брата датского короля, герцога Магнуса, но когда вышел на нем в море в 1570 году, корабль сразу же потек и приходилось непрерывно вычерпывать из него воду. Тем не менее пиратам удалось взять на абордаж одномачтовый буер, шедший с грузом сельди; его вооружили и сделали «флагманом». Совсем бросить свой пришедший в негодность корабль корсар не мог, поскольку был обязан (кроме форс-мажорных случаев) доставить захваченное судно для оценки и продажи в назначенный порт. Бывало, что во время войны торговые суда, принадлежавшие соотечественникам, реквизировали для корсарских набегов.

Флибустьеры обычно бороздили моря на «угнанных» кораблях. Так, Генри Мейнуэринг начал свою пиратскую карьеру с захвата двухмачтового судна, принадлежавшего купцу из Антверпена и стоявшего на якоре в Плимуте. Одна из немногих женщин, занимавшихся морским разбоем, Анна Бонни, вместе с пиратом Пьером Буле и его друзьями нашла полузатонувший корабль «Ревендж», ожидавший ремонта в порту Нью-Провиденс; кое-как подлатав его и придав ему устрашающий вид (измазав черепашьей кровью палубу и паруса), они захватили французское торговое судно с ценным грузом.

(на сооружение только одного английского военного корабля «Виктори» в XVIII веке пошло шесть тысяч дубов)