Сон и явь, игра и повседневность переплетаются в новом романе Алексея Никитина столь причудливым образом, что кажется, будто афоризм Набокова о жизни, подражающей литературе, вовсе не парадокс, а простая констатация факта.
– А я вот перестал таскать с собой в поездки камеру, – хмуро улыбнулся Зеленый Фирштейн. – Раньше брал и аккуратно щелкал все, что попадалось на глаза. И потом по самую крышку загружал ноутбуки триллионами мертвых пикселей. И не смотрел их больше никогда! Вы подумайте, кому и зачем нужны эти гигабайты цветных картинок, если их все равно не смотришь? И показать уже некому, потому что все ездят в одни и те же места. Интернет забит снимками одних и тех же замков, руин, крепостей, водопадов. У них и морды одинаковые, у всех этих путешественников: очки, панамки, обгорелые носы, горы с заливом или монастыри с колоннами на заднем плане. Да сколько же можно!.. – Дай мне обнять тебя, Зеленый, – театрально вскинул руки Старик Качалов. – Сегодня призыв не умножать сущности актуален как никогда.
Vika Fedorinaцитирует9 лет назад
Маджонг попал к ним давно – лет пятнадцать назад, – и уже никто не мог сказать наверное, откуда он взялся. Сонечка смутно припоминала, что обклеенную потертой зеленоватой тканью картонную коробку с ручкой и двумя костяными застежками она купила на Сенном рынке, когда там еще можно было что-то купить