Искусство драматургии

Бессмысленно говорить драматургу, что ему нужна обязательная сцена или что его пьесе, но хватает напряжения, если вы не скажете ему, как достичь всех этих вещей.

У каждой хорошей пьесы должна быть ясно изложенная посылка. Ее можно изложить несколькими способами, но мысль должна оставаться той

Как только у тебя есть очерченный характер, который безумно чего-то хочет, у тебя есть и пьеса. Не надо выдумывать ситуаций. Этот боевой характер сам их себе создаст

Пьеса должна начинаться с поворотного пункта в жизни героя.

Если только он не Квазимодо, его внешность не могла быть причиной такой сильной реакции. Но в любом случае, отно­шение матери к его внешности могло быть обусловлено ее про­исхождением, внешностью ее отца, братьев и т. д. Другой источ­ник несогласия – и более вероятный – это финансовое положение жениха. Если он не может обеспечить семью, то матери страшно и за дочь, и за себя. Или юноша и красив, и обеспечен, но при­надлежит к другой расе? Вся кровь матери бунтует против такого брака. Она обуреваема страхами – боязнью остракизма, мифи­ческими различиями между расами, предрассудками шовинизма и т.д. Выберите какую хотите причину: от его телосложения до места рождения его дедушки – и увидите, что материнская вражда имеет социальную или физическую основу, как в ней, так и в молодом человеке.

Первой реакцией матери будет ужас, затем отчаянье. Потом придет жалость к себе. Все это может вылиться в истерический припадок. Припадки будут повторяться, сопротивляемость организма ослабнет, и дело может кончиться инвалидностью.

любовь, какая бы небесная она ни была, действует и на пищеварение и на сон.

любовь, по мнению многих, – это нечто неземное, без всякого оттенка материальности. А если разобраться? Любовь, как и все переживания, зарождается в мозгу. А мозг состоит из тканей, клеток, сосудов – одним словом, он материален.

Вы хотите сказать, что желание умереть совершенно пропало?

ОТВЕГ: Именно. Тело перестало ему мешать и сразу появи­лись причины жить. Он стал новым человеком.

Од­нажды, к своему глубочайшему удивлению, он почувствовал, что ему совершенно наплевать и на семью, и на карьеру, и на всю свою жизнь. Ему все опротивело. Ничто его не интересовало. Он зара­нее знал все, что его друзья сделают или скажут. Он не мог вы­носить эту ужасную монотонность жизни: та же женщина, та же еда, те же друзья, те же сообщения об убийствах в газетах. Он почти тронулся.