Полицаи. История, судьбы, преступления

В литературе неоднократно описывались случаи использования немецкой стороной гражданского населения и военнопленных для разминирования полей с противотанковыми и противопехотными минами. Однако мало кому известно, что этот же метод использовался партизанами для казни полицейских. Именно таким способом партизаны расправились с полицейскими, захваченными после боя недалеко от деревни Курилово (Ленинградская область). Полицейских заставили бегать по минному полю до тех пор, пока они все не подорвались

Согласно показаниям свидетелей, старательно выполнял свои «обязанности» полицейский Дудин. На судебном процессе его спросили: бросал ли он детей живыми в могилу. Дудин ответил: «Не бросал, а клал»

Не менее масштабную подпольную организацию следователям русской полиции удалось вскрыть в райцентре Людиново (Калужская область). Молодежное подполье, просуществовавшее здесь около года, возглавлял шестнадцатилетний Алексей Шумавцов, накануне сдачи города немцам проинструктированный сержантом государственной безопасности Василием Золотухиным.

щих полицейскую службу на улицах. Некоторых поляков, лишившихся своих прежних преимуществ, такая политика особенно оскорбляла и раздувала тлевший в период между двумя войнами латентный антисемитизм».

Интересно отметить, что советские органы власти, в частности на бывших польских территориях, занятых Советским Союзом осенью 1939 г. , принимали на работу в милицию граждан, имевших криминальное прошлое. Американский исследователь М. Дин отмечает следующее: «После ареста польских полицейских советские власти использовали вновь созданные подразделения местной милиции для проведения своей политики. На милицейские должности назначали не только местных коммунистов, но и даже бывших уголовников. Местные жители особенно удивлялись при виде евреев, несу

ну Родине (а, вернее, за попытку измены) молодой партизан получил 10 лет с отбыванием наказания в исправительно-трудовом лагере. Из лагеря он не вернулся, жизнью заплатив за сутки, проведенные в полиции

Любопытную историю авторам рассказал житель Белгородской области Борис Черных. В Алексеевском районе, где в период оккупации жили его родственники, шла активная вербовка в полицию. В одном селе, по приказу старосты, собрали молодежь для отправки в Германию. Перед тем, как направить колонну мобилизованных на железнодорожную станцию, староста спросил, нет ли тех, кто желает служить в полиции. Из строя вышел юноша-комсомолец 17 лет. В течение часа он заполнил все документы, получил белую повязку, винтовку, паек и вечером вернулся домой. Дома его встретили мать, отец и дед. Узнав, каким образом он заплатил за свободу, отец, воевавший в годы Гражданской войны в Красной Армии, достал нагайку и высек сына. На следующий день, отойдя от побоев, паренек убежал в лес, откуда по ночам возвращался в деревню, чтобы попросить у соседей хлеба и молока. Месяц спустя его задержала партизанская разведка. Юноша рассказал свою историю командиру отряда, и его, после проверки, зачислили в ряды «народных мстителей». После освобождения Белгородской области отряд проверяли органы госбезопасности СССР. Допросив парня, чекисты отдали приказ о его аресте.

Уже 2 июля 1941 г. , на третий день после оккупации Львова, большинство милиционеров, оставшихся в городе, выразили готовность продолжить службу при новом режиме

Помимо советской агентуры и «темных элементов», Соколов выделял среди сотрудников полиции четыре категории. Первую, по его мнению, составляли убежденные антибольшевики, патриоты, боровшиеся против большевизма, а не служившие немцам. Вторая категория была представлена врагами большевизма, сделавшими ставку исключительно на немцев и не верившими в силы собственного народа. Третью категорию составляли «убежденные и последовательные враги большевизма, пострадавшие от него, видевшие цель своей жизни в мести большевикам». Четвертую категорию представляли те, кто шел в полицию не по убеждению, а по необходимости, чтобы не умереть с голоду

Бывший сотрудник орловской оккупационной газеты «Речь» Владимир Дмитриевич Соколов (1913-1995, псевдоним — «Самарин»[10]) в своих послевоенных воспоминаниях замечает, что «в полицию проникло немало темных элементов и большевистских агентов».