Выстрел на Большой Морской

Общество, в котором стыдно быть патриотом, но модно – либеральным болтуном, обречено на крушение.

Факт вскрытия частной корреспонденции не радует государя, но он согласен, что в интересах безопасности не до чистоплюйства

И Плеве, и Благово хорошо знали, сколь развращена императорская фамилия.

Недавно евреи привезли в столицу новый вид преступлений: хипес. Это когда женщина заманивает мужчину к себе в комнату, в которой стоит единственный стул. Клиент раскладывает на нём свою одежду, уходит с головой в процесс соития, а в это время дверцы шкапа бесшумно распахиваются и ловкие руки сообщника быстро обшаривают его бумажник. Всё никогда не забирают, чтобы покража обнаружилась не сразу. Жертвами хипеса стараются выбирать людей, по виду женатых; таким сложнее идти в полицию жаловаться.

Да… Живём шутя, а помираем взаправду.

дальше у нас Сретенка с Грачёвкой (правильно – Драчёвкой). Тоже огромный преступный район, больше, чем Хитровка с Лубянкой, вместе взятые. Столицей является трактир «Ад» на углу Трубной улицы и Колокольного переулка. Это третье самое страшное в Москве место, после «Каторги» и Полякова трактира; возможно, и самое ужасное во всём городе.

Ишшо затемно приходил к ней еёйный кредитный. Знакомая нам личность. Большой такой, напримерно, с печь размером.

Титулярный советник отбросил половинки бревна, оседлал поверженного врага и схватил его за горло:
– Сдавайся, пёс, а не то удушу!
Федя-Заломай поморгал синими детскими глазами и пробормотал, захлёбываясь кровью:
– Не душите, дяденька, я сдаюся

Генерал опять пошамкал губами, потом сказал, глядя на Благово с некоторой иронией:
– Видите ли, молодой человек, я только с виду придурковатый.

Прямо по мостовой бодрым шагом к людям Верлиоки приближался огромного роста хлопец в чернёном тулупе[100] и треухе, с простодушным круглым лицом. Он легко, словно прутиком, размахивал над головой самым настоящим бревном, в сажень длиной и вершка в три толщиной, и орал:
– А-а-а! И-ро-ды! Вот я вас!