肉包不吃肉 Жоубао Бучи Жоу

Даже самый глубокий омут в мире не скроет твои грехи.

Жун Янь погладила волосы на висках Наньгун Сы, затем его щеки и, в конце концов, обхватила руками его окровавленную ладонь. Дрожа всем телом, она закрыла глаза.
— Сы-эр, теперь мамино тело словно мясо на разделочной доске. Под контролем чужой воли я в любой момент могу утратить свое сознание... но, Сы-эр, ты должен мне верить... мама говорит искренне... перед уходом я все время думала об этом, и хотя теперь я ненавижу твоего дядю за то, что он сделал... однако и благодарна ему…
— Мама…
— Если бы он... не сделал из меня марионетку... я не смогла бы снова увидеть тебя… а также... также поговорить с тобой, — борясь с окоченением, Жун Янь медленно наклонилась и, протянув к нему дрожащие руки, заключила Наньгун Сы в крепкие объятия.
— Перед уходом твоя мама больше всего сожалела о... — Жун Янь хватала воздух и захлебывалась словами, но не потому что Сюй Шуанлинь пытался взять ее тело под свой контроль, а оттого, что она, наконец, смогла обнять своего единственного любимого ребенка. Дрожащим от захлестнувших ее эмоций голосом она все же продолжила, — перед смертью я так жалела, что никогда… никогда не обнимала тебя вот так крепко. Я никогда не обнимала тебя... Сы-эр… Мама так любит тебя.
— Я знаю, — захлебываясь слезами, ответил Наньгун Сы, — я все знаю, мама, я уже давно все понял.

Только теперь, очень осторожно и с великим почтением, он мог произнести эту фразу: «Если бы я мог, то хотел бы стать таким, как Чу Ваньнин».
Прошу вас, люди, услышав об этой моей мечте, не смейтесь надо мной.
Не нужно плеваться и с презрением отворачиваться от меня.
Я очень глупый и очень долго никого не было рядом со мной.
Когда-то я сбился с пути, и двадцать лет на протяжении двух жизней так и шел по кривой дорожке.
Я слишком туп, чтобы понять почему, в конце концов, я дошел до того, что оказался в этом безграничном мраке. Я не понимаю, почему все так повернулось и закончилось этим, но, оглянувшись назад, я вижу, что все было неправильно.
Я не могу найти маму.
И я не могу найти Учителя.
Прошу вас, люди, в аду слишком холодно.
Позвольте мне вернуться…
Я хочу вернуться домой.

Бумажный дракон хорошо знал сердце Чу Ваньнина, поэтому поспешил вмешаться:
— Молодой человек, у вас доброе сердце. Думаю, мой хозяин хотел бы знать ваше имя, и в том случае, если в будущем судьба уготовила вам новую встречу, отблагодарить вас.
Какое-то время мужчина молчал, а потом тихо прошептал:
— Меня? — среди шума деревьев и шороха трав его голос казался совершенно пустым и лишенным жизни. — Я всего лишь человек, который наконец обрел свободу, и не более того.

— Ну ладно, — помолчав, добавил Мо Жань, — есть одно исключение. Я готов служить ему.

Владыка Демонов ядовито усмехнулся:

— Ты готов служить бревну?

— Он не бревно.

Любовь — это болезнь. Если болен, как можно раньше начни лечение.

Как же не помнить. Тасянь-Цзюнь, Мо Жань, Мо Вэйюй.

После небольшой паузы, его ресницы опустились, и он с ленцой вежливо поприветствовал напряженного до предела Ши Мэя:

— Готов служить хозяину

Герой не смог бы это сделать. Ни один герой не возьмет на себя столько человеческих жизней

И только в этот момент Мэй Ханьсюэ вдруг словно прозрел…

Совсем недавно, когда Сюэ Мэн равнодушно проронил: «Я не пьянею и после тысячи чарок» — это же был Чу Ваньнин.

А потом, когда с легкой насмешкой спросил у него: «У тебя тоже есть старший брат?» — это ведь был Мо Вэйюй

— Раньше, зная, что ты околдован, я боялся выдать себя, поэтому не мог показать свои чувства, а мог лишь ненавидеть тебя… теперь наконец-то я смогу возместить тебе все сполна, — щеки Чу Ваньнина горели, уголки глаз были влажными от волнения. — Я люблю тебя, я хочу жениться на тебе и навечно сплести наши волосы, ради тебя я готов разрезать свою душу на части, я сам желаю покориться тебе.