Элис Осман

Посреди собеседования в университете, к поступлению в который я готовилась последние десять лет, я вдруг поняла, что выбранный предмет меня совершенно не интересует. Потом я напрочь забыла, что хотела сказать, умение нести чушь изменило мне чуть ли не впервые в жизни — и я свела на нет все свои шансы попасть в Кембридж.

— Я не уверена, что вообще хочу поступать в университет.
— Но… Ты же так старалась, столько работала ради этого.
— Только потому, что думала, будто иначе нельзя, — объяснила я. — Ну и потому, что у меня хорошо получалось. К тому же я вбила себе в голову, что это единственный способ чего-то добиться в жизни. Но… я ошибалась.

Ох, подумала я. А потом выдавила:
– Ох

Помнишь, как глазели на нас кролики, когда мы проезжали мимо? Может, завидовали, а может, были напуганы. Я всегда сидел позади нее в ожидании, когда опустится окно. Латинское название лисы – Vulpes vulpes. На твой взгляд, звучит красиво. Я так злюсь из-за проблем со школой призраков. Хотя «проблемы» – это громко сказано. Ты будешь курить свои тонкие сигареты, высунувшись из окна прямо под звезды? Тебе всегда хватало храбрости, чтобы сгореть в Огне. Интересно, теперь ты жалеешь о своей одержимости Буковски? Я вот жалею, хотя я тут вообще ни при чем. По крайней мере, тебе хватило беспечности признать сам факт этой одержимости. Я говорю все эти жуткие вещи только потому, что меня съедает чувство вины. И я больше не хочу с ним бороться, я ненавижу людей, которые говорят мне, что делать. Почему я должен идти куда-то только потому, что кто-то сказал? Моя м-мать? Никто не имеет права принимать решения за меня. И теперь я здесь, я жду – и это случится. Был ли у меня когда-нибудь выбор? С чего все взяли, что меня заботит учеба? Я такого не припомню. Я вообще не помню, что я делал и почему. Все ужасно запутано. Но под звездами все выглядит лучше. Если после смерти нас ждет новая жизнь, встретимся там, дружище…

Мне медведь на ухо не просто наступил, он еще и потоптался

Дэниел Юн рассказал мне об этом подкасте.

На часах было девять тридцать, и я знала, что Аледу уже исполнилось восемнадцать, но мы оба чувствовали себя неразумными детьми, поскольку ни один из нас не представлял, как включить посудомойку.

пыталась перехватить взгляд Аледа, но он не сводил глаз с матери – как дикий зверь, следящий за хищником в надежде, что тот его не заметит.

Наверное, рядом с ним я чувствую себя не такой чудачкой

этот парень, Мэдион, он мой ровесник. Наверное, мне поэтому так нравится его музыка. Или я просто вспоминаю, что ничего не достигла в жизни, когда слушаю его.