Individuum

ученые, которые признают хаотичность процесса открытия границы, все равно преуменьшают значение роли граждан, равно как и мирной революции 1989 года

Суфии говорили, что истина носит чалму и плащ. Чалма — это мораль, о которой вам не мешает напомнить. А плащ — это мистика. Так вот, это — наш плащ.

И я думаю о том, что любить кого-то — это вроде как быть президентом, в том плане, что это тебя не меняет, ну, не так чтобы. Но это раскрывает еще больше тебя в тебе.

Живем мы или умираем, мы не хотим быть посмешищем для всего мира.

Тагава-сэнсей не знал того, что было известно одному только Богу, — а именно, что в это время у него дома, в Ураками, его жена и дети звали его на помощь, и это были их последние слова.

«Если подумать как следует, — писал он, — вся история литературы — это лишь люди, переходящие из комнаты в комнату. А научная фантастика рассказывает обо всем остальном».

В начале ХХ века иерархии рухнули, и точки свободно поплыли в пространстве, каждая со своей системой ориентиров. Это был постмодерн, время релятивизма и индивидуализма, когда, по определению Кроули, «каждый человек — звезда». Таким был ХХ век в своем суматошном великолепии, многоликий, противоречивый, но буйный и свободолюбивый

Интересно то, что в этом тексте много правды. Давайте разбираться. Присвоил ли Бонапарт «царственный венец Франции»? Безусловно, да. Захватив в 1799 году власть, он стал сначала первым консулом, а к 1806 году назывался уже императором. Распространил ли он свою власть на «соседственные» государства? Конечно. К этому моменту ему подчинялись уже многие страны

«Однажды группа заключенных, уже раздетых догола, была выстроена перед входом в газовую камеру. Каким-то образом распоряжавшийся там эсэсовец узнал, что одна из заключенных была в прошлом танцовщицей, и приказал ей станцевать для него. Женщина начала танцевать, во время танца приблизилась к эсэсовцу, выхватила у него пистолет и застрелила его. Она, конечно, была тут же убита.

Может быть, танец позволил ей снова почувствовать себя человеком? Она была выделена из толпы, от нее потребовалось сделать то, в чем раньше было ее призвание. Танцуя, она перестала быть номером, безличным заключенным, стала, как прежде, танцовщицей. В этот момент в ней возродилось ее прежнее „я“, и она уничтожила врага, пусть даже ценой собственной жизни. Несмотря на сотни тысяч живых трупов, безропотно шедших к своей могиле, один этот пример, а были и другие подобные случаи, показывает, что если мы сами решаем перестать быть частью системы, прежняя личность может быть восстановлена в одно мгновение. Воспользовавшись последней свободой каждого, которую не может отобрать даже концентрационный лагерь, — самому воспринимать и оценивать свою жизнь, — эта танцовщица вырвалась из тюрьмы. Она сама захотела рискнуть жизнью ради того, чтобы вернуть свою личность. Поступая так же, мы, даже если не сумеем жить, то хотя бы умрем как люди».

«Мы хотим быть богами, — пояснила она, — и отводим себе особую роль, дистанцируясь от всех прочих тварей, но анус постоянно напоминает нам о нашей тварности и неминуемой смерти»