Наталья Бакши

сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением темноты. Коллекционера поймут только после его исчезновения.

ва Минервы начинает свой полет лишь с наступлением темноты. Коллекционера поймут только после его исчезновения.

Аллегорист — своего рода полярная противоположность коллекционеру. Он отказался от попыток объяснить вещи через исследование их родственных отношений, их принадлежности. Он изымает их из контекста и с самого начала предоставляет своему глубокомыслию прояснять их смысл.

Страсть коллекционера — вот волшебная лоза, которая подсказывает ему, где искать новые источники.

бы то ни было, я стремлюсь к открытости, к наглядности; мне важно показать вам отношение коллекционера к тому, чем он владеет, показать скорее процесс коллекционирования, чем саму коллекцию. Не так уж важно, что я делаю это, рассуждая о различных способах приобретения книг. Это ли или другое упорядоченное расположение материала — всего лишь плотина на пути бурного потока воспоминаний, накатывающего на любого коллекционера, который говорит о том, что ему близко. Ведь любая страсть граничит с хаосом, а страсть коллекционирования — с хаосом воспоминаний. Скажу больше: случай и судьба, которые окрашивают прошедшее перед моим взором, уже со всей очевидностью присутствуют в обычном книжном беспорядке.

что представляют собой эти сокровища, как не беспорядок, к которому привыкаешь настолько, что он кажется порядком? Вы наверняка слышали о людях, которые

Таким образом, бытие коллекционера диалектически простирается между полюсами порядка и беспорядка.

Однако оно связано и со многими другими обстоятельствами, например с весьма загадочным отношением к собственности, о котором я позже скажу несколько слов. И еще — с таким отношением к вещам, при котором не ставят во главу угла их функциональную ценность, то есть их полезность и пригодность, а изучают и любят их как подмостки или как театр их собственной судьбы.

Наивысшее очарование для коллекционера представляет заключение конкретного предмета в сферу своего влияния, где тот, охваченный последним трепетом

имеют не столько книги, сколько их отдельные экземпляры.