Карен М. Макманус

Не успеваю я выйти, как он звонит. Взглянув на экран и увидев номер Бронвин – хотя звонить может только она, – я чувствую огромное облегчение. Как будто я замерзал и кто-то завернул меня в одеяло.

А мне, честно говоря, все равно, что мы будем делать. Я только хочу как можно дольше вот так прижиматься к нему, борясь со сном и забыв обо всем на свете.

Потому что, видит Бог, у этого парня невероятно красивая улыбка.

Я молчу, в голове у меня пусто. Бабуля наклоняется вперед, ее руки сжимают череп на рукоятке трости.

– Купер, что хотел написать про тебя Саймон?

– Ну… – Пара слов, и все в моей жизни разделится на «до» и «после». В легких не остается воздуха. Я не могу смотреть на мать, и уж точно на отца. Поэтому смотрю на бабулю. – Саймон… как-то… узнал… что… – Боже мой. Запас слов-паразитов у меня закончился.

Бабуля постукивает по полу тростью, будто хочет мне помочь.

– Я гей.

Папа смеется. Смеется с облегчением, хлопает меня по плечу:

– Ну, Куп! Я тебе на минуту даже поверил. Серьезно, что там случилось?

– Кевин! – сквозь зубы выдавливает бабуля. – Купер не шутит.

– Да ладно, не шутит! – Отец все еще смеется.

Я вглядываюсь в его лицо, потому что знаю: он в последний раз смотрит на меня так, как смотрел всегда.

– Ты ведь шутишь? – Он бросает на меня небрежный уверенный взгляд, видит мое лицо – и улыбка его гаснет. Ну, вот и все. – Куп, ты шутишь?

– Нет, – отвечаю я.

– Черт, правда? – Судя по недоверчивым глазам Купера, я смогла отвлечь его от проблем. Тут звенит поздний звонок, и плечи у него сутулятся. – Пора идти. Но я согласен. Если вы соберетесь, я с вами.

Вот в таких случаях и выясняется, кто твои истинные друзья. У меня их не нашлось, но я рада, что у Купера они есть.

Я прислоняю ее к стенке, глажу по щеке и притягиваю к себе, губы к губам. Она прижимается ко мне и обвивает мою шею руками, открывая рот с легким вздохом. Мои руки опускаются на ее бедра, находят полоску голой кожи ниже края рубашки. Бронвин под всей этой консервативной одеждой скрывает невероятной красоты тело, хотя мне еще мало что удалось увидеть.

– Кто? – Это даже не шепот.

Сэм вздыхает, откидывается на подголовник и молчит несколько самых длинных в моей жизни секунд.

– Саймон Келлехер, – отвечает он наконец.

У Джены подавленный вид

Не думай о том, что осталось на свободе. И о той, что осталась там. Потому что ей вообще лучше забыть о твоем существовании.