Карен М. Макманус

– Ладно, пока. Нейт, знаешь что? – Она говорит быстро, поспешно выталкивая слова. – Я-то к тебе тогда точно неровно дышала. Что бы это ни значило сейчас. Ничего, наверное. Но все равно, для сведения. Ладно, спокойной ночи.

И все же у меня возникает неудержимое желание ответить ей, объясниться, но тут под столом чья-то ладонь сжимает мне руку. Нейт на меня не смотрит, но его пальцы сплетаются с моими, теплые и сильные, ложатся на мою дрожащую ногу.

– Я не решила. Думала, не начать ли стирать сразу, как только он запостит, или весь текст перевести на русский. Или просто снести все приложение.

Может быть, время для таких наблюдений неподходящее, но мне нравится, как ее лицо заливается краской от сильных чувств. Она становится вдвое живее обычного человека и еще сильнее привлекает к себя внимание, хотя и без того в коротком платье и сапожках.

Я даю ей шлем и жду, пока она садится на мой байк и обхватывает меня руками. Снова слишком крепко, но я не против. Ее мертвая хватка и вид ее ног в этом платье – собственно, ради этого в первую очередь я и предложил план бегства.

– Спасибо, Нейт. Это было очень любезно с твоей стороны.

Не из любезности я это сделал.

Я обнимаю ее за талию и привлекаю к себе. Но останавливаюсь, не очень понимая, что дальше, как неумелый новичок в этой игре. Десять минут назад я бы сказал, что вообще ни в какую игру не играю, но теперь до меня доходит, что на самом деле играю, и называется эта игра – делать вид, что тебе все пофиг.

Когда я сижу, а она стоит, мы почти одного роста. Она так близко, что я чувствую, как от ее волос пахнет зелеными яблоками. И не могу оторвать глаз от ее губ, ожидая, что она сейчас отодвинется. А она не отодвигается, и когда я поднимаю взгляд к ее глазам, у меня ощущение, что из легких выкачали воздух.

В голове бегут наперегонки две мысли. Первая – я хочу поцеловать ее сильнее, чем хочу воздуха. И вторая – если я это сделаю, то наверняка все испорчу, и она больше не будет на меня так смотреть.

Рядом с нами визжит тормозами фургон, и мы оба дергаемся, ожидая увидеть операторов Седьмого канала. Но нет – это обычный фургон футбольной мамаши, набитый визжащими детишками. Когда они вываливаются из машины, Бронвин моргает и отодвигается в сторону.

– Что это вообще? Почему я ничего не знаю? – И тут она смотрит на меня: – У тебя есть «Вариации на тему канона»?

Я забираю у нее телефон и сую его в карман. Забыл, что скачал это.

– Мне в твоем исполнении больше нравится, – признаюсь я, и она изгибает губы в улыбке.

– Спасибо, что подвез. – Голос у нее такой же холодный, как у меня.

Ну и черт с ней.

Нейт ведь собирался меня поцеловать? И я этого ждала. Так чего же мы?

Я шучу, но Бронвин застывает в обиде.

– Как ты можешь такое говорить? – Щеки у нее горят, и от этого румянца у меня кружится голова.

«Однажды ты удивишься, увидев, какой она стала красавицей», – говорила о ней моя мать. Но ошиблась. Вот ни капли не удивляюсь.