Джон Уиндем

это было одним из наиболее упорных и удобных заблуждений человечества: считать, что “у нас это случиться не может”, что никаким катаклизмам не подвержено лично мое крошечное время и местечко в мире.

во всяком деле, которое начинается со стрельбы, есть, по-моему, что-то скверное.

мы танцевали на пороге неведомого будущего под эхо исчезнувшего прошлого.

как правило, мне просто немножко грустно – этакая нежная меланхолия, которую столь ценили в восемнадцатом веке.

доказать мне, что ответы в математике получаются логически, а не путем некоего мистического вдохновения, один за другим отступались от меня в уверенности, что я не способен к вычислениям

Но надо иметь в виду, что границы человеческой глупости – особенно глупости, вызванной давящим страхом, – определить трудно.

Было очень неприятно сознавать, что над вашей головой крутятся в неизвестных количествах ужасные средства истребления, крутятся и крутятся себе спокойно, пока кто-то не нажмет кнопку. Еще неприятнее было сознавать, что сделать здесь ничего нельзя.

Вы не гражданин Советского Союза, мистер Палангуес?
– Нет, – сказал Умберто. – В этом плане мне повезло

о ненадежным сведениям там происходили то ли очень успешные, то ли очень глупые, то ли очень странные вещи, если не все одновременно.

Существовало неясное представление, будто они как-то связаны с системой размножения – той самой системой, куда ботаники обыкновенно зачисляют на первый случай все сомнительные органы, пока они не будут как следует изучены и поняты