Сильвен Тессон

На языке экологии говорят: красный уровень опасности. На языке мифологии говорят, что от отвращения даже реки выходят из берегов.

Одиссея» — это также поэма прощения, написанная за восемьсот лет до появления Евангелия

Наконец, еще одна центральная тема «Одиссеи» — постоянство души. Главная задача — не забыть про свою цель, не отказаться от самого себя и продолжать жить своей жизнью.
Наивысший позор — это отказ от своих убеждений.

Одиссея» — это поэма об уме. Кто одержит верх? Конечно, Одиссей и Пенелопа, которым помогает Афина, — три гения интеллекта! Перед нами вырисовывается победная троица античности: хитрость, постоянство и суверенность.

Раз человек плачет, слушая рассказ, значит рассказ о нем! Скажи мне, когда ты плачешь, и я скажу тебе, кто ты… Гомер дает нам потрясающий ключ к самим себе: наша идентичность — в наших слезах. Все мы дети своих печалей.

Трое — хюбрис. Здесь — забвение. А между ними — задача оставаться человеком, то есть препятствовать себе, как говорил Камю, чтобы обрести самого себя

гомеровской Греции это правило: когда люди пристают к острову, они спешат найти следы земледелия. Оно им указывает на присутствие цивилизации, отделяет цивилизованных людей от диких. Во времена Гомера земледелие, возникшее в период неолитической революции, было еще сравнительно новым изобретением: ему было всего несколько тысяч лет…

Гесиод в поэме «Труды и дни» говорит нам, что «скрыли великие боги от смертных источники пищи» [24]. Земледелец должен обнаружить то, что от него было спрятано. Позднее Хайдеггер [25] сравнит поэта с пахарем, потому что и тот и другой призваны производить то, что существует в бесформенном состоянии, в ожидании собственного явления.

Одиссей одерживает превосходство над Цирцеей, возвращает своим морякам человеческий облик, но вынужден провести с этой колдуньей целый год, потому что все-таки было бы глупо не провести с ней некоторое время. Представьте, что на одном из островов посреди моря вы повстречались с загорающей там Гретой Гарбо.

у каждого из нас в душе есть своя внутренняя Итака, которую порой нам хочется отвоевать, порой — хотя бы снова достичь ее, но чаще всего — сберечь.