Виктор Меламед

Мне кажется невероятно интересной механика работы мозга при встрече с изображением. Она подробнейшим образом описана в книге нобелевского лауреата Эрика Канделя «Век самопознания».

Даже когда Инка Эссенхай (Inka Essenhigh) загадывает зрителю неразгадываемые загадки, или когда Elvis Studio заваливает его бесконечными деталями, зрителю несложно включиться в игру.

Попробуйте найти прилагательное, которое хорошо описывает вашего героя, и придумать шутку в духе «твоей мамы». Показателем качества будет стон ужаса воображаемой аудитории.

С точки зрения тропов, этот портрет папы Франциска — литота, троп преуменьшения. Папа изображен ангелом, но не небесным, а простым снежным ангелом. Никакой мистики, никакой скороспелой святости, только чистая человеческая радость. Это шедевр журнального портрета, одновременно изящный комментарий к хайпу вокруг нового папы и отправленный ему воздушный поцелуй.

Техники поиска метафоры — отдельный большой разговор, скажу только, что начинать стоит с визуальной рифмы, перебирая возможные детали портрета на предмет сходства с другими вещами, связанными с героем

Чем позже вы перейдете от поиска идей к физической работе, чем больше вопросов успеете себе задать, тем лучше будет портрет.

Сходство и несходство человека и животного могли послужить толчком к формированию языка и осознанию человеком самого себя.

«Первым предметом живописи было животное, — пишет Джон Бёрджер в эссе «Зачем смотреть на животных?»

Рисование движущихся животных гарантировано отучает от изображения людей усредненными манекенами.

Сдержанная злоба ассоциируется с волком, открытая — с мелкими собачками, злоба на уровне мимики — с гиенами и чайками. Даже намек на сходство с животным способен радикально уточнить, укрепить образ.