Мартин Лейтем

Уютно устроившись с книгой в руках, мы и сейчас продолжаем открывать в себе все новые и новые «я».

книга, которую «предлагает учитель, никогда не сыграет определяющей роли в жизни ребенка: столь сильное влияние может оказать лишь книга, попавшая к нему в руки по воле случая»,

Исторические вехи и переломные моменты — это далеко не только сражения и смены политических режимов, но еще и тихие, незримые миру победы.

А вот увесистая «Балканская трилогия» (Balkan Trilogy) и «Александрийский квартет», написанные в 1960-х годах, все еще приносят хороший доход.

В 1990 году, с огромной радостью приобретя новую книгу из серии «Плоский мир» в моем магазине в Кентербери, она пошутила: «Мне нравится “Плоский мир”, но нельзя, чтобы кто-нибудь в Лондоне увидел, как я покупаю эти книги».

— Чтоб ты, бескультурный южанин-империалист, знал: Хуан Карлос Онетти — это… — он бросил взгляд на отдел художественной литературы, расположенный напротив наших письменных столов, — это уругвайский Толстой.

Дом сэра Вальтера Скотта был столь роскошен, что почти не отличался индивидуальностью, поэтому поэт часто читал, устроившись посреди лестницы, ведущей в библиотеку.

Плотник из Корнуолла Джордж Смит (р. ок. 1800) ценил учебники по математике за долгий «срок службы». В автобиографии он вспоминает: «Труд по алгебре или геометрии стоил всего несколько шиллингов, но при подробном изучении его могло хватить на целый год».

Согласно источникам, ученая римлянка Мелания поглощала книги, «будто десерт», пока не решила отказаться от своего имущества и стать отшельницей.

Английский поэт XVIII века Томас Грей вспоминал, что в его кембриджские годы роман «Замок Отранто» «доводил студентов до слез и… не давал спать по ночам».