Оксана Васякина

Что может быть непристойнее и скучнее, чем повествование о небывших людях, когда русский, советский двадцатый век наполнил, набил целую свою землю своими бывшими и исчезнувшими людьми.

Значит ли это, что любое ремесло подчинено Афине, что оно неотделимо от войны и насилия?

Здесь можно найти не только мотив превосходства ученика над учителем, но и попытку разрушить существующую иерархию

Не потому ли Арахна так известна и не боится противостоять Афине, что мать ее мертва и свое мастерство она получила не от старшей женщины, но от мужского божества в женском обличье?

в ткачестве хранится потенциал сопротивления, как это показывает опыт древних ткачих, значит ли это, что песнь о войне и насилии может преобразоваться во что-то иное? Во что-то, что не будет вписываться в дихотомию «насилие/отпор»? Во что-то, что сможет предложить множество проницаемых вариантов?

не физическая смерть, не остановка сердца, но пространство утраты и завороженность этим пространством.

невозможно родиться в тайге и не помнить ее каким-то сложным внутренним органом. И невозможно к ней не тянуться. И в этих словах я себя узнала. Я верю в то, что человек похож на место, в котором он родился и вырос. Я похожа внутри себя на дикий лес.

Мне нравится представлять, что боль расходится, как круги на воде.

Боль, как круги на воде, становится неразличима, прозрачна, она растворяется.

безразличие мира меня удивляло, но больше всего было страшно от того, что я сама ничего не чувствую.