Кристель Дабо

– Я давно вас люблю.

Губы Торна так стремительно впились в ее рот, что девушка от неожиданности прикусила язык. И совершенно перестала понимать, что происходит.

Бог сказал, что не выпустит вас из виду, – отрывисто прошептал он. – Сказал в моем присутствии. Я отвратительный муж, но я никому, а тем более Ему, не позволю преследовать мою жену.

Я не могу вырвать вас у Бога, но могу вырвать Его у вас.

Это начало конца. Или конец начала.

– Где сын Лазаруса? – спросил он, окинув суровым взором комнату.

– Уехал на весь день.

– Тем лучше. Нам никто не помешает.

У Офелии была такая причина.

Она стала целовать его шрамы, начав с того, который рассекал бровь, потом перешла к тому, который избороздил щеку, потом к тому, который пролегал через висок. При каждом поцелуе глаза Торна раскрывались все шире, а его одеревеневшее тело становилось податливее.

Пятьдесят шесть.

Откашлявшись, Торн заговорил почти мягким тоном. Он прилагал усилия, чтобы скрыть смущение, но ввести Офелию в заблуждение ему не удалось – таким она видела его впервые.

– Это число моих шрамов.

Какая жалость, господин интендант, у нас нет газеты «Nibelungen»!

– Возьмите с пола, – посоветовал Торн, указав ему кивком на старые газеты, защищавшие паркет на время ремонта.

Она не нужна была Торну. Это ей нужен был Торн