Вырыпаев

ГУСТАВ. Ты Господь, и я Господь, понимаешь, дружище?

КАРЛ. Мы два Господа Бога на этой земле.

ГУСТАВ. Нет, Карл, мы один Господь на этой земле. Не два, а один.

КАРЛ. Но нас же двое, Густав?

ГУСТАВ. Нас двое, но Господь один. Ты Господь Бог и я Господь Бог, нас двое, но Господь один, понимаешь?

КАРЛ. Так кто же это из нас?

ГУСТАВ. Сейчас я тебе все объясню. Мы тело Господа, понимаешь? Ты и я, мы тело Господа. Все люди, которые живут на этой планете, все мы тело Господа, понимаешь? Ты, понимаешь, Карл?

КАРЛ. Не совсем, приятель.

ГУСТАВ. Ты тело Господа, ты это понимаешь?

КАРЛ. Нет.

ГУСТАВ. Ну что тут непонятного, Карл, все очень просто?! Господь – это бесконечность, это то, что не имеет ни начала, ни конца, но у него тоже есть форма, у него тоже есть тело. И это тело мы. Я, Линда, Лора, все остальные люди, ну и, конечно, ты, Карл. Ты тело Господа, Карл.

КАРЛ. Не нужно, не говори так, я не могу.

ГУСТАВ. Чего ты не можешь, Карл?

КАРЛ. Я не могу быть телом Господа, я очень плохой.

ГУСТАВ. Не выдумывай, Карл, все мы являемся телом Господа, и плохие, и хорошие.

КАРЛ. Только не я, Густав.

ГУСТАВ. Но почему?

КАРЛ. Потому что я плохой.

ГУСТАВ. Мы все являемся телом Господа, понимаешь, все. Тем более ты не такой уж и плохой, дружище.

КАРЛ. Я плохой.

ГУСТАВ. Ты не плохой, Карл.

КАРЛ. Я плохой.

ГУСТАВ. Ты не плохой.

КАРЛ. Плохой.

ГУСТАВ. Не плохой.

КАРЛ. Я спал с твоей женой, Густав.

ГУСТАВ. Что?

КАРЛ. Несколько лет тому назад я переспал с твоей женой, Густав.

ГУСТАВ. Что ты такое говоришь, Карл?

КАРЛ. Это правда, приятель, я это сделал. Мне очень, очень стыдно. Я живу с этим уже много лет, и все это время мне тяжело смотреть тебе в глаза. Я давно уже хотел сказать тебе об этом, но я не мог решиться. Я плохой, Густав. Я очень, очень плохой. Я не могу быть телом Господа Бога, мне иногда кажется, что я не достоин быть телом человека, а может, даже и животного. Я сам себе противен, я очень сильно сам себе противен, Густав. Вот такие дела, вот такие дела, дружище.

ГУСТАВ. Одну минуту, дорогие дамы, я должен кое-что объяснить нашему Карлу, я хочу, чтобы он кое-что понял. Мы тут с ним еще не договорили. Понимаешь, дорогой Карл, а ведь это не важно, какой ты человек, Карл, плохой или хороший. Это не имеет никакого значения, потому что ты все равно Господь Бог. Кем бы ты ни был, Карл, ты все равно являешься телом Господа, все равно. Понимаешь, Карл? Кем бы ты ни был, ты тело Господа, понимаешь? Ты понимаешь, о чем я, Карл?

КАРЛ. Кажется, я начинаю понимать тебя, Густав.

ГУСТАВ. И моя жена Лора, каким бы человеком она ни была, и твоя жена Линда, все мы являемся телом Господа Бога. И ты, и она, и Лора, и я, все мы тело Господа, понимаешь, о чем я, Карл?

КАРЛ. Кажется, я понимаю, о чем ты, дружище.

ЛОРА. Я не понимаю, о чем ты. Что это за странная философия, что это такое, Густав?

ГУСТАВ. Ты Господь Бог, Лора, ты тело Господа Бога, понимаешь? Ты Господь Бог, Лора. И Линда тоже Господь Бог, и я Господь Бог, и даже наш очень, очень плохой Карл, он тоже Господь Бог. Все мы Господь Бог. И даже арабы, убившие и ограбившие твоего брата, Лора, – это тоже Господь Бог, вот что это за философия, дорогая моя Лора.

ЛОРА. Не смей называть Богом убийц моего брата, Густав.

ГУСТАВ. Все мы Господь Бог, Лора, и те, кто убивают нас в этом странном мире, все тоже, тоже, тоже, тоже…

ЛОРА. Звучит очень впечатляющее, особенно в три часа ночи, после такого количества выпитого сегодня. И на этом, я думаю, нам пора закончить этот вечер, дорогой мой. Идем домой, нас там ждем наша постель, пойдем положим туда наши усталые, пьяные тела Господа.

ЛИНДА. Красиво сказано.

КАРЛ. Очень.

Никто не может хотеть от меня большего, чем я могу, поэтому вам нужно заткнуться, господин судья