И. Грекова

Врачи — я советовался — сомневаются, что будет как все. А мне и не надо, чтобы был как все. Пускай будет как он.

Бывшее счастье — как умерший близкий человек. Его нет, но оно существует.

«Все верно, сказала мама, — погибать, так вместе».

Но я не могла плакать — то, что во мне было, не сводилось к слезам…

Как будто что-нибудь значили мы все, бесполезные перед лицом того огромного, что происходило в мире…

Говорят, корабли, обрастая ракушками, теряют ход.

Слово «беззаботный» обычно сопровождает представление о счастье. А на самом деле до чего неприютна, неприкаянна жизнь без забот!

— Какое у вас образование? — спрашивали меня.

— Консерватория… — отвечала я, стыдясь. — По классу рояля.

— Играть можете?

— Нет.

— Что же с вами делать, товарищ? Подумаем. Заходите еще.

— А «Катюшу» можете? — спросила Нюра, та самая полнолицая техничка, которая тогда, в первый день, махнула на меня бадейкой. — Я «Катюшу» сильно обожаю. Услышу — и плакать.

Я кое-как по слуху подобрала «Катюшу». Нюра заплакала.

— Все-таки что значит образование, — сказала она, кончив плакать. — Рожу сына — обязательно в консерваторию отдам.

Живя так долго вместе и рядом, нельзя оставаться чужими, и мы не чужие. Между соседями возникает своеобразная родственность, отнюдь не любовная, скорее сварливая, но все же родственность. Они ссорятся, оскорбляют друг друга, срывают один на другом свою нервную злобу — и все же они семья. Заболеешь — соседи купят что надо, принесут, чайник согреют. Умрешь — соседи похоронят, помянут, выпьют.