Ирина Мельникова

Современная история, я думаю, со всей очевидностью засвидетельствовала, что все – или почти все – в подобных обстоятельствах подчиняются приказу.

У нас все иначе; я часто говорю себе, что простата и война – два божьих дара, полученных мужчиной в утешение за то, что он не рожден женщиной.

— Ну что, время прой‍­тись по ка‍­та‍­ло‍­гу? — не стала вго‍­нять меня в ещё боль‍­шую крас‍­ку она, пре‍­ду‍­пре‍­ждая во‍­прос. — Не пе‍­ре‍­жи‍­вай, мы всё успе‍­ем.

Первое, что бросилось мне в глаза — небоскрёбы, которых я видела в своей жизни уже предостаточно.

Благоволительницы
роман
Памяти павших
Перевод с франц

Если теперь, спустя годы, я и решился писать, то в первую очередь для того, чтобы не вам, а себе самому кое-что прояснить. Долго-долго ползаешь по земле, как гусеница, ждешь, когда выпорхнет на волю прекрасная воздушная бабочка, прячущаяся внутри тебя. Время идет, а червяк в куколку не превращается, – прискорбный факт, но что поделать?

Но, как я уже сказал, самоубийство не по мне. Впрочем, непонятно почему, скорее всего, из-за морально-философских пережитков, заставляющих меня повторять, что мы здесь не для развлечения. Для чего же тогда? Я не знаю, наверное, чтобы пожить подольше, чтобы убивать время, пока оно не убьет нас. И для этой цели писать – ничуть не хуже другого занятия.

На самом деле я с ним встречался, возможно, я расскажу вам об этом позже, если хватит мужества или терпения.

Недавно жена принесла в дом черного кота, хотела меня порадовать. Моего мнения, разумеется, не спросила. Видимо, подозревала, что я наотрез откажусь, и поставила перед фактом. А коль животное попало в дом, уже ничего не поделаешь, дети расстроятся и т. д. и т. п. Но кот был на редкость противный. Если я пытался его погладить, приласкать, прыгал на подоконник и таращил на меня желтые глаза; если брал на руки, царапался. Но по ночам клубком сворачивался на моей груди, и под его тяжестью мне снилось, что я погребен под камнями и задыхаюсь. Вот и с воспоминаниями нечто похожее. Сначала, задавшись целью их записать, я даже отпуск взял. И, вероятно, совершил ошибку. Вроде и подготовка шла отлично: я накупил и прочитал множество книг, чтобы освежить события в памяти, расчертил схемы, составил развернутую хронологию и прочее, и прочее. Но в отпуске, на досуге, я вдруг пустился в размышления. К тому же стояла осень, противный серый дождь сбивал с деревьев листья, меня постепенно охватывала тревога. Я сделал вывод, что думать вредно.

Да, разумеется, я спокойный, хотя часто в течение дня голова моя гудит, глухо, словно печь в крематории.