— Он больше не альпинист, — тихо проговорил Нерелл, глядя на экран, — рука у него наполовину усохла, и он уже много лет на обезболивающих сидит, причем на таких дозах, что лошадь бы...
— Зато жив, — перебил его Ольсен, не дожидаясь, пока Нерелл придумает, что там произошло бы с лошадью.
Мы посмотрели на ленсмана, и тот покраснел. «Зато» — это в отличие от тех, кто сидел в «кадиллаке»? Нет, он на что-то еще намекал. Может, на собственного отца, старого ленсмана Сигмунда Ольсена?
— Если тут что-то упадет, то