Андрей Климентов

Как и любого спутника свободы, юмора не хватает в пределах тирании, но все же шутка становится острее, если ради нее рискуют головой.

Это также может означать: Waldgänger (Ушедший в Лес).
Это стало бы первым шагом за пределы учитываемого статистикой и контролируемого мира. Но сразу же возникает вопрос о том, достаточно ли силен одиночка для столь рискованного предприятия?

Подлинная проблема заключается скорее в том, что подавляющее большинство людей не хотят свободы, вернее они даже боятся её.

люди – братья, но они не равны. Среди этих масс всегда скрываются одиночки, которые по своей природе, а значит и в своём бытии, богаче, благороднее, добрее, удачливее, и даже могущественнее остальных.

Слово есть строительный материал духа, и в этом качестве он служит ему для возведения самых дерзких мостов; и в тоже время язык есть высшее средство поддержания власти.

Знаками могут служить также цвета, фигуры или предметы. Там, где они принимают характер букв, письмо возвращается к иероглифическому шрифту. Тем самым знаки получают непосредственное существование, вместе с иероглифичностью и наглядностью они перестают быть толкованием, но сами становятся предметом истолкования. Так можно продолжить сокращение, и вместо слова «нет» писать одну лишь букву, например — W. Это, к примеру, может означать: Wir (Мы), Wachsam (Недремлющие)

Под Уходом в Лес мы понимаем свободу одиночки в этом мире. Этим термином мы также выражаем трудность и даже заслугу, состоящую в том, чтобы быть одиночкой в этом мире. То, что положение одиночки изменилось и неизбежно еще изменится, не подлежит сомнению, но вместе с тем изменилась также и свобода, хоть и не в своей сути, но, несомненно, в своей форме

По сути, растущий автоматизм и страх друг с другом тесно переплетены, причем именно в той степени, в какой человек ради технического облегчения жизни отдает способность принимать решения на откуп внешним силам.

Им нужно не наше решение, им нужен сам наш ответ.

Оно сближает спрашивание и допрашивание.